Партизаны полной Луны
Шрифт:
Прислушался — ради интереса, — но там молчали. Тогда он нарочно вызвал в памяти образ Милены. Прости, прости, я тебя не спас и не могу. Но я верю, что ты не проросла демоном настолько, что готова погибнуть сама и погубить меня. Надеяться мне не запретит никто, были святые, которые молились и за чертей. Если бы не вера в то, что исцелить можно все, я бы просто не знал, что делать. Я постараюсь держаться. И ждать.
Он снова думал о себе "я", он снова собрался в одну точку. То, что человек состоит на четыре пятых из воды, не делает его ни рыбой, ни морем. То, что человек на четыре пятых духовное существо, не делает его ни ангелом, ни Богом. Дурачок, дурачок, зажал волю в кулачок — а ее никто и не думал отбирать. Сполоснули — и вернули. Пользуйся. Хоти. А чего я хочу?
Всего. Я хочу всего и побольше.
Он так боялся, что его принудят выбрать один "единственно верный путь" — а тот распался на тысячу путей. Он может уйти с Энеем. Может уйти без Энея. Может остаться здесь. Может стать монахом, а может жить так. Может умереть в схватке с упырями, или в застенке СБ, или, всем чертям назло, своей смертью. Уйти за фронтир или начать новую жизнь. Каждое решение будет по-своему верным… Искушения? Конечно. И перед каким-нибудь он да не устоит… Но тут он усвоил важный урок: не обязательно, раз оступившись, сползать в воронку. Не обяза…
— Постiй, прескурвий, вражий сину! Зо мною перше розплатись; От задушу, як злу личину! Ось ну лиш тiльки завертись![10] — услышал он и понял, что над ним все еще читают. Всем экзорцизмам экзорцизм, Хоме Бруту не снилось… и ведь, главное, помогло же.
— Спасибо, — сказал Игорь. — Знаешь, мне очень стыдно, но я сейчас, кажется, засну.
И заснул.
— Спокойной ночи. — Эней не сразу сообразил, что сейчас уже за полночь, и то, что Игорю хочется спать в это время, само по себе тянет на маленькое чудо.
— Спит? — Из-за спины Энея в часовню шагнул брат Михаил. Наклонился над Игорем, приподнял веко, отпустил… — Хороший знак.
— Мне можно идти? — спросил Эней. — Или как?
— Можно, — кивнул брат Михаил.
Потом посмотрел пристально на Энея и добавил:
— Ты, грешник, мне напоминаешь одного знакомого викинга. Арнлют его звали или Арнт, или как-то так, не помню я уже… словом, он пришел проситься в дружину к Олаву Харальдссону, ну, тому, который еще потом святым стал. Одному из. Этот Арнт-не-помню-как был из тех язычников, которые не приносят жертв никому, а полагаются на собственные силы. Так он и сказал Олаву. И добавил: "Но теперь я хочу верить в тебя, конунг". Олав ему ответил, что поверить в него означает поверить и в Христа. И, соответственно, креститься. Парень и крестился. Не помню, что с ним дальше стало, я его из виду потерял…
— Вы шутите, — сказал Эней. — Столько лет вам быть не может.
Монах засмеялся.
— Вампиры были и тогда, — сказал он. — Но что характерно — язычникам не приходило в голову звать их высокими господами. А когда они находили лежку вампира, то отрубали ему голову, а тело переворачивали на живот, и голову засовывали ему же носом в зад. Простые были ребята и грубые.
— Вы шутите, — повторил Эней.
— Да, — согласился монах. — Но в каждой шутке есть доля шутки. Арнльет Геллине действительно крестился ради Олава Харальдссона. А ты, грешник, действительно в этом на него похож.
— Ну и что? Разве так важно — из-за чего? Да, я знаю, что, по-вашему, Он читает в сердцах. Ну, тогда Он в курсе, что я ничего другого предложить и не могу.
— Я понимаю. Но ты цельная натура, грешник. А это паллиатив, временная мера. Его хватит года на три, много — на пять…
— На три? — Эней беззвучно засмеялся. — Ну вы и оптимист, брат Михаил!
На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной… кто ты будешь такой?
Крыльцо, впрочем, простое, деревянное. А вот считалка подходит к делу лучше некуда. Потому что сидят на крылечке священники и монахи двух конфессий, а вот тем, кто пока не определился, кажется, пришла пора решать, кто они такие.
— Игорь, — сказал отец Януш, стряхивая желтую пыль с рукава своей армейской куртки, — за это время вы присмотрелись к работе нашего брата гвардиана. И вы обладаете теми же способностями, что и брат гвардиан, и способности эти могут очень сильно пригодиться, потому что… ну, вы уже пожили здесь, сами знаете. В последний раз это было в пятнадцатом году. Потеряли мы восемнадцать человек, хотя все делали, что могли… Антон, предложение касается и вас. Есть семья, которая могла бы вас принять. С документами поможем…
— Отец Януш, — сказал Игорь, — вы делаете это предложение мне и не делаете Андрею…
— Правильно, — сказал террорист. — Мне нельзя здесь оставаться. За мной ходит СБ.
— И за мной, — пожал плечами Игорь.
— Да, — согласился отец Януш. — Но вы, Игорь, не первый варк-нелегал, пропавший в этих местах без вести. Со временем вас перестанут искать. А Андрея — нет.
— Скорее всего, — сказал Игорь. — Но я решил уходить с ним.
— Это может быть опасно, — сказал отец Януш. — Для вас обоих.
— Для нас обоих опасно все, — пожал плечами Эней. — Я помню, что я вам обещал… но еще я обещал своему учителю довести до конца одно важное дело. И я не могу нарушить это обещание. Это все равно что… плюнуть мертвому в лицо.
— Это обещание, — вступил Роман Викторович, глядя на Игоря, — касается вас?
— Ну… — Игорь опустил голову. — Если совсем коротко… я хочу защитить людей, только держусь того же мнения, что и учитель Андрея: надо систему ломать.
— И вы берете с собой ребенка?
— Я не смогу у вас жить. — В голосе Антона было не упрямство, окончательность.
— И не беспокойтесь, пожалуйста. — Эней слегка наклонил голову. — Мой учитель, видимо, давно уже решил, что в терроре, как он есть, нет смысла. Им ничего не сдвинешь. Я с ним согласен теперь. Мы не берем Антона в это дело, потому что сами туда не пойдем.
Молчавший до сих пор Костя сделал шаг с крыльца, опустился перед Романом Викторовичем на колени и проговорил, сложив руки чашкой:
— Благословите идти с ними и служить им, владыко.