Партизаны в Бихаче
Шрифт:
Остроносая жена Дрекаваца по прозвищу Крешталица — стрекотуха, злющая, как дикая кошка, и ядовитая, как змея, выглянула на узкую проселочную дорогу и, изумленно всплеснув руками, заверещала от страха:
— Ай-ай, идет не человек, а гора, а на нем… а на горе-то…
— Что на горе, говори! — рявкнул Дрекавац, чувствуя, что язык еле ворочается у него во рту, точно налитый свинцом.
— Ай, горе мне, на горе-то…
— Черт в норе! — досадливо закончил Дрекавац, у которого язык уже совсем одеревенел, как буковый валёк, которым девушки у ручья
— На горе… на горе… не чр-мр… нр-гр… — Крешталица, кажется, совсем потеряла дар речи.
На это кум Касалица заухал, подобно филину, со своего чердака:
— Ку-ку-кума, кто сидит на этом человеке-горе, неужто взаправду сам дьявол?
— Ку-ку-кум Касалица, тот, кто сидит на горе, похож на нашего маленького чертенка Илию.
— А может, эта гора идет на четырех ногах и на ней есть седло и уздечка? — залепетал кум Касалица так, будто недавно выпил по меньшей мере бутыль доброй ракии.
— Нет у него ни седла, ни уздечки, и ног у него не четыре, а только половина, то есть две, но мальчишка, верно, сидит у него на шее, — ответила Крешталица.
При этих словах к ее благоверному снова вернулся дар речи, и он яростно заверещал:
— Я тебе покажу половину ног, курица слепая, которая у меня самого всю жизнь на шее сидит. Ведь сидит, кум Касалица, что скажешь?
— Вот те крест, я у тебя на шее никого не вижу, правда, тут довольно темно, дай-ка я пощупаю, — серьезно сказал Касалица и стал ощупывать шею Дрекаваца. — Нет, ей-богу, никого нет, это тебе, наверное, привиделось.
— Черта с два привиделось! — завопил Дрекавац. — Сидят они у меня оба на шее — и она, и этот сорванец Илиян, которого я послал на мельницу, а его все нет и нет. Ух, как я проголодался, а этот лоботряс небось сидит сейчас на мельнице и гоняет лодыря вместе с этим разбойником Дундурием и его дурацким мерином Кундурием. Пусть только вернется домой, я с него живого шкуру спущу.
— Могу поспорить на свою шляпу, что они сидят сейчас на мельнице и пекут погачу из твоей смолотой пшеницы! — закричал Касалица.
— А я спорю, что они не пекут погачу! — раздался громовой голос Дундурия возле самого порога дома. — Вот они мы! Давай сюда твою шляпу, ты проиграл спор!
Перепуганный Касалица не успел еще и рот открыть, как из чердачного люка показалась косматая голова Дундурия. Вслед за ней просунулась огромная ручища, сорвала шляпу с Касалицы и нахлобучила ее на свою голову.
— Очень хорошо, что я выиграл эту шляпу, я-то свою как раз сегодня уронил в реку, когда охотился на выдру.
«Вот ведь как меня обдурил этот проклятый спорщик, черт бы его побрал! — подумал про себя Касалица. — Такому ничего не стоит и выдру перехитрить и заполучить ее шкуру себе на шапку».
Дундурий между тем повернулся к Дрекавацу, и опять загудел его басище, от которого, казалось, потолок готов был обрушиться.
— А с кого это ты тут хотел шкуру спустить, а?
— Кто, я? — смешался Дрекавац, попавший как кур в ощип. — Готов поспорить вон на того жареного петуха на вертеле, что я даже и не заикался ни о чем таком.
— Хотел, хотел, это ты мне так грозил! — осмелел маленький Илиян, выглядывая из-за спины своего могучего защитника.
— Все, Дрекавац, проспорил, петух наш! — закричал Дундурий и поспешил к очагу, на котором жарился петух. — Сюда, Илиян, дорогой мой, ты мне, лиса этакая, сегодня помог выиграть спор и вывести на чистую воду этого кровопивца.
— Ах, разбойники, — зарычал Дрекавац. — И вправду хитрая лиса этот маленький чертенок, отнял у меня петуха. Ну, я ему еще покажу, шкуру спущу, пусть только мельник уйдет.
— Я-то уйду, но и Лияна прихвачу с собой, — пробасил Дундурий. — Не позволю тебе больше сироту мучить. Это теперь мой племянник, а я, стало быть, его родной дядя.
Маленький Лиян-Илиян, проворный, как белка, ловко взобрался Дундурию на плечи, уселся верхом на его шее и радостно зачирикал:
Дядя Дундурий, скорее, Бежим от Дрекаваца быстрее!Дрекавац стоял и, разинув рот, смотрел вслед мельнику и мальчику, которые уносили с собой шляпу кума Касалицы и жареного петуха. А кум Касалица рассмеялся и пропел:
Ну и всадник, ну герой, Да и конь под ним лихой! Вон как припустил рысцой!Вот так маленький Илия получил новое имя Лиян в могучего защитника, а старое имя и старого хозяина вскоре позабыл…
Все это вспоминал славный партизанский повар Лиян, бывший пастушок Илия, спускаясь по Ущелью легенд к мельнице Дундурия.
Шел военный сорок второй год, вдали грохотали пушки, а растроганному Лияну все казалось, что он опять стал прежним маленьким мальчиком Илияном и теперь спешит поскорее встретиться со своим старым добрым защитником, храбрым мельником Дундурием.
Дядя Дундурий, встречай Илияна, Встречай своего дорогого Лияна!Когда партизанский повар Лиян наконец выбрался из густого кустарника, которым заросло Ущелье легенд, и оказался на хорошо утрамбованной тропинке, бежавшей вдоль реки Япры, он восторженно обратился к своему коню:
— Вот она, Шушля, моя дорогая Япра. Здесь я провел лучшие годы своего детства, здесь учился у мельника Дундурия азбуке поварского ремесла, ловил рыбу…
«Кто это, интересно, у мельника учится поварскому ремеслу?» — ехидно подумал про себя Шушля, повидавший немало мельников и мельниц, и пощипал молодую травку у дороги, словно желая сказать: «Что ты мне тут поешь про каких-то рыб, которых когда-то там ловил, где они, эти рыбы? Ты бы мне лучше овса дал, каким когда-то угощал моего прадеда Кундурия, ты, старый бестолковый козел!»