Паруса смерти
Шрифт:
И вот все скопились, постепенно просочившись, во дворе дома. Переглядывались, перемигивались, отпускали подходящие и не подходящие к случаю замечания. Так могло бы продолжаться довольно долго, если бы вдруг из дома не донесся стон. Это был звук, в происхождении которого невозможно было ошибиться.
Находившиеся во дворе на мгновение коллективно замерли. Все-таки по дороге сюда им приходилось бороться с чувством неловкости, и оно не рассеивалось полностью под воздействием болтовни нескольких святош из церкви падре Аттарезе. А вдруг там внутри ничего особенного и не происходит?
Но когда из дома донеслись звуки, могущие происходить только от взаимных и страстных ласк мужчины и женщины, в настроении собравшихся произошло изменение. Теперь стало ясно — преступление налицо.
Да еще какое!
Хороша девственница!
Жители южных стран возбуждаются легко и быстро. Несколько десятков человек, собравшихся во дворе дома капитана Олоннэ, пылали пламенем сопереживания тому, что творилось в полумраке его комнаты.
Достаточно было одного агрессивного крика, чтобы началось то, что задумал хитрый католический священник. Но толпа получила неожиданный удар с тыла.
Явился господин де Левассер.
Прочитав злополучное письмо, он велел немедленно заложить карету и примчался к месту преступления.
Он был без парика. Лицо каменное. По вискам сочились струйки пота. Он нес в руках шпагу, держа ее за ножны.
Возможно, на его месте разумнее было остаться во дворце и там дождаться исхода дела. Незачем выставлять на всеобщее обозрение свой позор. Но не таков был его характер, чтобы усидеть на месте.
Собравшиеся молча расступались. Все понимали, что попасть под горячую руку губернатора — смерть.
В установившейся, таким образом, тишине еще слышнее стали звуки, производимые внутри капитанского дома. Там явно бушевала чья-то нечеловеческая страсть. Вопли такой откровенности и силы оглашали обожженный смущением воздух, что его высокопревосходительство остановился.
У самого порога, но остановился.
На своем длинном корсарском веку он видел многое. Видел расчлененные трупы, оторванные руки, видел людей с полностью содранной кожей, видел… Да что там говорить! Но сейчас он боялся войти внутрь, ибо не представлял, что суждено ему увидеть на этот раз.
Думать он мог только о том, какому виду казни подвергнет этих бесстыжих любовников (если только он вообще мог о чем-нибудь думать).
Наконец стало ясно, что творящемуся в доме сексуальному безумию подходит конец.
Толпа за спиной губернатора начала потихоньку гудеть. Господин де Левассер вытер кружевным манжетом заливавший глаза пот.
Наконец прозвучал финальный взвизг, вопль, стон, рык, хрип.
Тишина.
Губернатор снова вступил в борьбу с соленой волной, заливавшей глаза.
Гудение людских голосов у него за спиной вдруг прекратилось.
— Ах! — выдохнуло сразу с полсотни ртов.
На пороге дома появился капитан Олоннэ. Он был по пояс гол и весь лоснился от пота. Руки его возились с завязками панталон. Увидев собравшихся, он искренне удивился.
Господин де Левассер попытался вытащить свою шпагу из ножен, но понял, что руки его не слушаются. Тогда он проверил, слушаются ли губы.
— Где она?
— Там, — кивнул Олоннэ в сторону двери, из которой только что появился.
С трудом переставляя налившиеся смертельной тяжестью ноги, губернатор двинулся в указанном направлении. За ним последовало сразу человек десять, с трудом удерживаясь от того, чтобы не обогнать его высокопревосходительство.
Таким образом, сразу дюжина пар глаз увидела жуткое зрелище. На широком ложе капитана в серых холмах потного белья в нелепой позе лежала Шика. Горло у нее было перерезано, правой рукой она сжимала бритву Роже.
— Какое страшное самоубийство, — сказал капитан Олоннэ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Дон Ангерран де ла Пенья чувствовал себя очень плохо. Он полулежал в широкой постели, приложив к левой стороне груди смоченное в воде полотенце. На прикроватном столике теснилась целая батарея разного рода пузырьков, в них были лекарства, призванные облегчить мучения губернатора Кампече. Врач, их доставивший, боялся показываться на глаза дону Ангеррану, потому что лекарства эти никакого действия не оказывали.
Душно, очень душно было в губернаторской спальне. Не хватало воздуха даже большим, оплывшим свечам, даже цикадам, треск которых казался слишком замедленным и обессиленным.
— Будет шторм? — заговорил Тибальдо, камердинер дона Ангеррана, вглядываясь в темноту тропической ночи.
— Позови его, — негромко сказал лежащий.
— Кого? — удивился камердинер.
— Врача. Пускай пустит мне кровь, иначе я не доживу до рассвета.
Через некоторое время в тускло освещенной спальне появился худосочный безбородый старик. В руках он держал большой медный таз. За ним шел Тибальдо с приспособлениями для отворения крови.
Врач виновато улыбался.
Камердинер зевал.
Когда первая струя черной губернаторской крови ударила в медное дно, за окном послышалось глухое отдаленное ворчание — сошлись два невидимых небесных гиганта. Скользнула вниз огненная нитка.
— Я же говорил, что будет шторм, — счел нужным заметить Тибальдо.
Но дон Ангерран его уже не слышал, как не слышал и шума начинающейся грозы — он спал.
— Полнокровие — бич нашего времени, — осторожно заметил доктор, выходя в прихожую.