Паруса смерти
Шрифт:
— Я не хочу сказать, что я… — Олоннэ не знал, как закончить эту фразу, не знал, что он вообще хочет сказать в этой ситуации. Спасти его могло только вмешательство со стороны.
И оно последовало.
— Капита-ан! — раздался протяжный голос Роже. По этому голосу было ясно, что брадобрей принес чрезвычайное известие. Мысленно осыпая его благодарностями за своевременное появление, капитан поклонился даме и быстро вышел.
Роже стоял на ступеньках веранды с пустой корзиной.
— Где рыба? — спросил у него Олоннэ.
— Они что-то задумали, капитан.
— Кто?
— Не знаю, но возле рыбного рынка собирается толпа. Очень скоро они двинутся сюда.
— Зачем?
— Судя по всему, они знают, что мадемуазель Женевьева находится здесь.
Капитан взял в руки корзину, повертел в руках, чем-то она ему, видимо, напоминала направленный против него заговор — так же плотно сплетен.
— Где Воклен?
— Он там следит, как развиваются события. Это он меня сюда послал.
— Знаешь что? — Олоннэ мощно растирал пальцами подбородок.
— Что, капитан?
— Вот тебе деньги, возьмешь в конюшне мою лошадь, коляска тоже там.
— Вы предлагаете мне бежать?
— Поедешь в «Жареный фрегат» и привезешь мне сюда одну шлюху.
Роже растерянно посмотрел в сторону закрытых дверей дома. Воистину вкусы капитана поразительны. Ему мало одной женщины, подавай вторую. И это в такой момент!
— Чего ты ждешь?!
— Бегу, капитан.
На обратном пути в затемненную комнату Олоннэ придумал, что ему делать. Приступ растерянности прошел. Если даже имел место.
— Что случилось? — прозвучал недовольный и заносчивый голос Женевьевы. Таким тоном обвиняют в увиливании от поединка.
— Сейчас здесь будет много гостей.
— Каких еще гостей, что вы задумали?!
— Каких именно, не знаю, и не я виновник того, что они здесь появятся.
— Я ничего не понимаю, говорите яснее.
— Кто-то на рыночной площади объявил, что вы находитесь здесь. С какой целью, надеюсь, объяснять не надо? Насколько я понимаю, они явятся сюда, чтобы публично вытаскивать вас из моей кровати.
— Что за дичь?!
— В общем-то да. Но если разобраться, здравый смысл здесь есть.
— Какой тут может быть здравый смысл?!
— То, что можно уличной шлюхе, то не позволено символу невинности и благопристойности.
— Вы говорите так, будто рады, что дела обстоят именно так!
Олоннэ налил себе рому.
— Люди часто не прощают другим того, чего не замечают в себе. Кроме того, в этой истории имеется кто-то, кто хорошо подогревает смутное недовольство, тлеющее в душах этих оборванцев. Это враг, и враг сильный, раз он сумел этих бессмысленных скотов сделать врагами господина де Левассера.
Заламывая руки, Женевьева ходила из угла в угол комнаты.
Капитан спокойно наблюдал за ней.
— У нас есть выход, — вдруг заявила она.
— Выход?
— Именно. Когда они все сюда явятся, можно сказать, что мы обручены. Чему вы улыбаетесь?!
Олоннэ действительно широко улыбнулся:
— Никто не поверит, все сочтут это заявление попыткой спасти положение, только и всего. Кроме того, господин губернатор не в курсе такого неожиданного поворота, он не сумеет нам достойно подыграть. Даже если его не хватит удар от такого известия.
— Но…
— Но пусть даже кто-то и поверит в то, что мы говорим правду, репутации губернатора такое «обручение» лишь повредит. Слишком силен запах скандала в этой истории. Таким образом, тот, кто хочет навредить вашему отцу, добьется своей цели. Вы ведь, насколько я понимаю, не желаете неприятностей отцу.
Женевьева остановилась, прижавшись лбом к притолоке.
— Должен же быть выход!
— И должен быть, и есть.
Она резко обернулась к Олоннэ:
— Говорите же скорей!
Капитан подошел к сундуку, занимавшему один из углов комнаты, открыл его, вынул оттуда несколько принадлежностей мужского туалета.
— Здесь все, что нужно. Панталоны, сюртук, чулки, башмаки. Переодевайтесь.
— ?
— Если стало известно, что вы здесь, значит, за вами следили. Если следили, значит, видели в вашем маскарадном наряде.
— А, понимаю, понимаю.
— Надеюсь, никто не обратит внимания на скромно одетого юношу, покидающего мой дом.
— Я отправлюсь домой? — неуверенно спросила Женевьева, взвешивая В руках тяжелые, грубые башмаки.
— Именно, и мы договоримся с вами, что сегодняшнего посещения не было. Забудем о нем. Так будет лучше для всех, поверьте мне.
— Приходится это делать.
Стоило одной женщине покинуть жилище капитана Олоннэ, там сразу же появилась другая. Роже великолепно выполнил данное ему поручение. И главное, быстро. Не успел он распрячь лошадь, как перед воротами появились первые представители портовой депутации. Босоногие, в белых полотняных штанах и широких соломенных шляпах. Был здесь кое-кто из завсегдатаев кабаков, они покинули места привычного увеселения, услышав о том, в каком необычном развлечении есть шанс принять участие. Довольно много было женщин. Разных — от почтенных матерей семейств до самых непрезентабельных шлюшек.
Присоединились к толпе даже некоторые матросы «Этуали». Они не лезли на первый план, а готовились позлорадствовать издалека. А может, и позавидовать. О мадемуазель де Левассер мужская половина населения Тортуги была высокого мнения.
— И если нашему капитану удалось взять на абордаж такую шхуну, то я снимаю перед ним шляпу, -говорил коренастый небритый плотник, на голове у которого вместо шляпы красовался замызганный красный платок.
Предводительствовали этим всплеском народного удивления, любопытства и гнева трое или четверо агентов падре Аттарезе. Они изо всех сил старались разгорячить шествие.