Паруса в океане
Шрифт:
Вспыхнул лес, озарив море, судно и уплывающие облака пепла.
Несколько гребцов побросали весла и в великом страхе вручили себя небесам. Астарт уговорами и побоями пытался образумить товарищей. Но мало кто внимал голосу рассудка. А те, кто еще гребли, втянули головы в плечи и шептали молитвы.
С волнами творилось небывалое: они хаотически бросались в разные стороны, сшибались, взрываясь пенными шапками.
Неожиданно запел Саркатр, и сильный мужественный голос вернул людей к веслам, хотя подземный гром не умолкал.
Волны становились все круче и безумней. Но Астарт торжествовал: все весла дружно взлетали и опускались, повинуясь окрепшему ритму Рутуба.
Колесница Богов раскаленным шипом вонзалась в ночное небо. Лес горел не только у подножия, но и на всем побережье, подожженный раскаленными валунами, сыпавшимися с неба.
Постепенно море клокотавшего огня осталось далеко позади. И только широкое светлое зарево, полыхавшее за горизонтом, да светящаяся звезда, жерло вулкана, продолжали подгонять мореходов.
55. Ликс
Холодное встречное течение принесло прохладу. Дышалось непривычно легко. Тиски влажного зноя, сжимающие грудь и выматывающие все силы, теперь лишь неприятные воспоминания. Корабль, достроенный и полностью оснащенный, пробирался вдоль пустынной нескончаемой полосы песчаных отмелей, борясь со встречным постоянным ветром и течением.
Новые воды — новые неожиданности. Однажды мореходы попали в окружение странных существ: яркие фиолетовые и розовые пузыри с роскошными гребнями усеяли поверхность моря далеко вокруг.
Анад прыгнул в их гущу, намереваясь заполучить необыкновенный охотничий трофей. Но, заорав не своим голосом, стремглав взлетел по осклизлому веслу и упал на палубу. Все тело юноши покрылось багровыми полосами ожогов. Рутуб подцепил на весло один пузырь, и все увидели пучки тонких длинных щупалец, похожих на водоросли.
Анад сильно болел после ожогов. Прислушиваясь к его бреду, многие думали, что еще один хананей не ступит на земли обетованные. Анад выжил, но на всю жизнь потерял любовь к розовому и фиолетовому.
И вот наступил день, когда радостный вопль впередсмотрящего взбудоражил всех:
— Вижу трирему!
Трирема в Ливии?!
Парус быстро приближался. Рутуб сбился с ритма и оставил барабан в покое. Весла беспечно опустились. Мореходы столпились, погрузив нос корабля по самые ноги патэка.
Неясные очертания эмблемы на ослепительно белом парусе постепенно вырисовывались в контуры змеи, обвившей шест.
— Братцы, — заплакал Фага, — это же знак Эшмуна!
— Хананеи!
— Свои!
— Хвала небу!
— Хвала Мелькарту!
— Принесу в жертву быка!
— Двух быков!
Люди плясали, плакали, кричали, обнимались, целовались, пели песни и молитвы.
Трирема круто развернулась, парус убрали. На палубе стояли бронзовые от загара бородатые люди. Большинство полуголые, в матросских набедренных повязках. Некоторые в белых, торжественных, одеждах. Все были вооружены мечами и круглыми щитами.
— Клянусь всеми богами — это карфагеняне! — воскликнул неестественно тонким голосом Рутуб. — Здесь земли, подвластные Карфагену!
Трирема неуклюже ткнулась в борт биремы, сломав половину своих и чужих весел. С борта на борт метнулись абордажные дорожки и крючья.
— Сдавайтесь, — объявил толстый важный пуниец с крупной серьгой в ухе и золотой массивной цепью на животе, — не то будем резать.
— Вот теперь я узнаю своих, — сказал Астарт, лучезарно улыбаясь.
Царь ливифиникийского города Ликс сидел на троне из слоновой кости и задумчиво смотрел на реку того же названия. Чернокожие рабы с опахалами и зонтами суетились вокруг него. Кучка обросших, почти нагих пленников изнывала под палящими лучами солнца на площади перед троном, чужеземцы перебрасывались друг с другом редкими словами.
Рабы бегом принесли паланкин, второй, третий… Весь государственный совет спешил по зову монарха.
Верховный жрец и первый визирь заняли свои места на верхней ступеньке у трона, вытирая подолами мантий мокрые подмышки.
— Визирь прокашлялся и начал, полузакрыв глаза:
— Посмотри, о Владыка Ливии, эти шакалы, не принесшие тебе ни подарка, а нам — законной пошлины, искусно изображают на лицах своих одухотворенную радость и…
— Одухотворенную? — задумался владыка.
— О! Твои уста, Повелитель, — ласково произнес долговязый верховный жрец, — как всегда источают мудрость и…
— Мудрость? — царь вновь погрузился в размышления.
— Твои слова, о Наместник неба и Карфагена, — воскликнул визирь, вселяют в покорных советников твоих святые желания целовать твои стопы и…
— Целовать? — оживился царь.
От толпы пленников отделилось двое. Расшвыряв копья охраны, они приблизились к трону.
— Приветствуем тебя, Великий царь! Почему люди твои враждебны к путешествующим мореходам? — Астарт с интересом разглядывал очередного повелителя, встретившегося на его пути.
Визирь и жрец зашептали повелителю в оба уха. Наконец пожаловал высочайший вопрос:
— Сознавайтесь, что вы украли в моем государстве?
Астарт с Ахтоем переглянулись. Египтянин внятно и с расстановкой произнес:
— Как мы могли у тебя украсть, о мудрейший из мудрых, когда впервые здесь?
— Не по воздуху же ваша бирема пронеслась через земли повелителя Ликса и Ливии? — коварно улыбнулся верховный жрец.
— Мы пришли с юга, — ответил Астарт.
— С юга! — хихикнул визирь и обернулся к сидящим на нижних ступенях, и весь государственный совет дружно и надолго залился жизнерадостным смехом.