Парусиновый саван
Шрифт:
Глава 12
— Смотрите! — крикнул Флауэрс. Бандиты обступили стол, пристально вглядываясь в детектор лжи, самописцы которого начали вдруг судорожно вздрагивать.
Я сидел, вцепившись в подлокотники кресла. Мне вдруг стала понятна причина необъяснимого страха, временами нападавшего на меня. Она крылась в малозначительном на первый взгляд случае; произошел он шестнадцать лет назад на борту другого судна — спортивной рыболовной лодки, недалеко от Майами-Бич. Случай этот, видимо, здорово засел в моем подсознании.
Бэкстера убил я. Или, по меньшей мере, я был виноват в его смерти.
Боннер издал звук, походивший на рычание, и уже изготовился снова схватить меня за грудки.
— Ты снова врешь! — крикнул он. — А ну выкладывай, как все было на самом деле…
Защищаясь от него, я замахал руками. Слиделл, опасаясь, что я, увитый проводами, случайно сброшу со стола детектор, заорал на Боннера:
— Заткнись! Отвяжись от него, осел! Я сам во всем разберусь! — И сделал знак Боннеру убраться:
— Отойди!
Боннер ретировался.
— Значит, ты не вытащил халат из воды? — спросил Слиделл.
— Нет, — подтвердил я. Весь мой гнев мгновенно улетучился, я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Я только коснулся его багром, но подцепить не смог.
О чем мне безумно не хотелось вспоминать, так это о похоронах Бэкстера. Но картина эта помимо воли встала у меня перед глазами. Я понял наконец, что причина этого внутреннего протеста не в зашитом в белый орлоновый парус теле покойного, навсегда исчезающем в толще воды, а в этом проклятом белом халате… И всякий раз, когда я стремился загнать это видение в глубины собственного подсознания, Бэкстер снова вызывал его на поверхность.
— Стало быть, у Бэкстера не было с собой запаса этих таблеток? — спросил Слиделл.
— Думаю, что нет, — проговорил я глухо. Где-то рядом всхлипывала Патриция Рейган.
Тут снова прозвучал резкий голос Боннера:
— Что за чушь?
Слиделл не обратил на него никакого внимания. А может быть, молча сделал ему знак заткнуться. Я по-прежнему сидел с закрытыми глазами.
— И Бэкстер так и не объяснил, что это были за таблетки? — спросил Слиделл. — И ты ничего не понял, пока не случился второй приступ, который его убил?
— Послушайте! — взорвался я. — Я же не знал, что он болен! И не догадывался! Бэкстер сказал, что у него неладно с желудком, и принял таблетку, а потом еще одну. Затем с полчаса он загорал. После этого пошел в трюм. Он не стонал, не кричал. Во время второго приступа все было уже иначе… А в первый раз, вероятно, боль не была такой уж сильной, иначе я бы заметил.
Мне даже в голову не пришло сопоставлять первую жалобу Бэкстера на нездоровье с сердечным приступом, который произошел позднее. Теперь я понимаю, почему он никак не прореагировал на исчезновение халата. Если бы я знал, какие таблетки принимал Бэкстер, я сразу повернул бы обратно в Панаму. Бэкстеру это было ясно, и он предпочел пойти на риск и провести в море еще десяток дней без лекарств, но только не возвращаться! Оснований что-либо подозревать у меня не было. Я знал о нем лишь то, что он сам рассказал. Звали его Уэнделл Бэкстер. Он плохо переносил лук.
"Нет, — подумалось мне, — что-то здесь не так”.
Но прежде чем я открыл рот, раздался голос Флауэрса:
— Минуточку…
Флауэрс никогда не смотрит никому в глаза. Люди сами по себе для него не существуют. В его глазах они лишь стимуляторы или источники энергии для функционирования детектора. Ему остается одно — сидеть рядом и спокойно наблюдать за тем, как его машина реагирует на изменения в реакциях испытуемого. Возможно, эта способность имеется в виду, когда говорят об одностороннем развитии гения.
— Да, верно, все, что я сказал, ложь, — заявил я. — Я обманывал самого себя. Действительно, можно было поразмыслить и понять, что у Бэкстера сердечный приступ. Но я это сделал только сейчас. Я вспомнил, что точно такой приступ был у моего дяди.
— А что было с твоим дядей? — поинтересовался Слиделл.
— У него не было с собой никаких таблеток, — сказал я.
— Ну и что? — спросил Боннер. — Это так важно?
— В таких случаях помогает нитроглицерин, — раздраженным тоном пояснил Слиделл.
Потянувшись за сигаретой, я привстал в кресле и продолжал:
— Видимо, воспоминание о смерти дяди подспудно жило в моем сознании все эти годы. Однако сегодня я впервые вспомнил о таблетках, которые не проглатывают, а кладут под язык, пока они там не растворяются. Рейган именно так и сделал, но до меня это дошло только сейчас. Тогда казалось, что он их просто глотает, не запивая водой.
Слиделл закурил и уставился на меня с ехидной улыбкой:
— Очень жаль, Роджерс, будь твои медицинские познания столь сильны, как твоя дурацкая совесть и инстинкт самосохранения, мы сберегли бы немало времени.
— Что вы хотите сказать? — нахмурившись, спросил я.
— А то, что, если бы у Рейгана был даже целый флакон этих таблеток, исход вряд ли был бы иным. Таблетки прекрасно помогают при стенокардии, предотвращая приступ. Из твоего же описания следует, что Рейган умер от обширной коронарной недостаточности… А в таком случае его с тем же успехом можно было лечить таблетками аспирина или брома.
— Откуда вы все это знаете? — спросил я.
— От врача, который мне все это растолковал. Когда дело идет о сумме порядка полумиллиона, необходимо разобраться во всех тонкостях. Ну да ладно. Продолжим…
Я с удивлением подумал, что же еще хотел выяснить Слиделл. Однако вслух ничего не сказал. Теперь он, кажется, убедился, что Рейган мертв и покоится на дне Карибского моря вместе со своей тайной. Спектакль окончен… Нас с Патрицией не убивали, пока Слиделл отказывался всему этому верить и пытался добиться правды с помощью детектора лжи. Теперь же Боннер с нами разделается. Все элементарно.
— Пожалуй, понятно, почему Рейган не попросил тебя высадить его на берег, — заговорил Слиделл. — Его напугал первый сердечный приступ, и к тому же он остался без своих таблеток. Он страдал от стенокардии и принимал нитроглицерин. Но у него были и более серьезные соображения. Он мог умереть, не добравшись до Саутпорта. На “Топазе” у него было больше шансов выжить. Если бы ты высадил его на безлюдном берегу и ему пришлось бы в одиночку продираться сквозь джунгли, шансов остаться в живых было бы гораздо меньше. Так что наш герой все хорошо взвесил.