Парящий мост в звездном свете
Шрифт:
Едва услышав эти слова, Харуюки резко втянул воздух.
В 90% случаев причина, по которой новорожденным сразу устанавливают нейролинкеры, – это, если вкратце, желание сэкономить силы на уходе за ребенком. Раз температура тела, пульс и дыхание отслеживаются постоянно, родители могут спокойно заниматься своими делами; вместо того, чтобы обучать ребенка лично, на словах, можно устанавливать различные обучающие программы; и даже если ребенок плачет ночью, его можно автоматически отправить в Полное погружение. Однако ученых и педагогов невозможно убедить, что все это хорошо для самого ребенка.
То же и с высокой скоростью ответа нейронов. На первый взгляд кажется, что это талант, которым обладают лишь немногие дети, но в реальности все не так. Эта характеристика – по сути, сродство с нейролинкером – формируется с детства исходя из того, как много и как часто ребенок ныряет в Полное погружение. Можно сказать и по-другому: какую часть своего времени в реальном мире он отбрасывает и запирается в виртуальном – как-то так. Как Харуюки, который раньше постоянно сбегал на площадку для виртуального сквоша в локальной сети средней школы Умесато.
Словно прочтя его мысли, Черноснежка спокойным тоном продолжила объяснение.
– …Это может прозвучать неприятно, но… почти всегда дети, у которых выполнены необходимые условия, чтобы стать Бёрст-линкерами, – это те, кто вырос без любви и привязанности со стороны родителей. И наоборот: детям, которые всегда росли под присмотром родителей, которых родители обнимали, с которыми говорили настоящим, физическим голосом, – им не нужны нейролинкеры и виртуальные миры. …Однако мне в детстве они были нужны, и Рейкер тоже.
Харуюки слабо кивнул и пробормотал:
– Ну конечно… и мне тоже. С самого детства… я в этой квартире всегда был один по ночам, мне было так страшно…
Черноснежка вновь притронулась белыми пальцами к руке Харуюки и продолжила мягким голосом:
– Иными словами… почти у всех Бёрст-линкеров есть нечто общее: им всем кое-чего недостает. Недостает настоящей любви и привязанности между родителями и ребенком. Это и есть «данность», о которой сказала Фуко. И Бёрст-линкеры, когда решают воспользоваться своим правом установить единственную копию программы и стать Родителем, интуитивно выбирают в качестве Ребенка того, в ком чувствуют те же шрамы, что и в себе. Именно поэтому мы так цепляемся и так полагаемся на связь «Родитель – Ребенок», которую получаем в Ускоренном мире. Чтобы получить то, чего мы не имели в реальности… Это фактически и привязывает нас к самому Ускоренному миру. И чтобы сохранить эти связи, которые мы получили, мы стремимся поддерживать стабильность и секретность Ускоренного мира. Ох уж… какая продуманная система. Я готова поаплодировать ее разработчику… ху-ху-ху.
Фуко улыбнулась Черноснежке немного неодобрительно.
– Блин, циничная Сат-тян в своем репертуаре. Ворон-сан, хотя я сама только что говорила про «несчастливую реальность», это совсем не то же самое, что настоящее несчастье.
– Ээ… э?
Харуюки удивленно заморгал. Обращенный на него взгляд Скай Рейкер будто воплощал в себе значение слова «привязанность».
– Я вот что хотела сказать. Конечно, система инкарнации использует в качестве своего источника душевные раны, травмы. Поэтому, с одной стороны, правда, что, если ты несчастлив, это может делать тебя сильнее. Но… все Бёрст-линкеры в самой-самой глубине души несут самую глубокую из всех ран – «получение с самого рождения нейролинкера вместо рук мамы и папы». Поскольку они этого не помнят, это никак не отражается ни на форме аватара, ни на инкарнационных приемах. Поэтому эту рану просто бесполезно сравнивать с размерами тех несчастий, которые накапливаются поверх нее позже. Взамен давай сравним ее с размером «надежды». Сила системы инкарнации не определяется только лишь глубиной дыры в твоем сердце. Она зависит еще от высоты дерева, которое в этой дыре укоренилось и выросло.
Голос Фуко дрогнул. Взгляд медленно опустился на стеклянную поверхность стола, разделяющего ее и Харуюки.
– …Я пыталась вытянуть это дерево и обрубила его корни, так что… не мне это говорить…
Ее голос был полон глубокого раскаяния и еще более глубокой обреченности.
Скай Рейкер погрузилась в молчание. Черноснежка тогда протянула руку в ее сторону и произнесла:
– Подойди сюда, Фуко.
Рейкер встала со своего диванчика и, обойдя вокруг стола, села слева от Харуюки. После чего две девушки, зажавшие Харуюки между собой, сделали нечто абсолютно неожиданное.
Они протянули навстречу друг другу руки по обе стороны от него и обнялись, так его и стиснув. Харуюки съежился от шока – разумеется, серьезный разговор, который был только что, начисто вылетел у него из головы.
Но почему-то паника, которая должна была бы накатывать на него постоянными волнами, быстро растаяла, как лед на солнце. Взамен грудь Харуюки наполнилась теплом, которому он не мог дать названия. Оно было совсем не таким, как горько-сладкое тепло, которое он ощущал прошлым вечером, когда его обнимала Черноснежка.
Шло время; наконец Харуюки услышал шепот Фуко у себя над головой.
– Ху-ху-ху… мы как котята, которые кучкуются вместе в своем гнездышке, пока родители-кошки не пришли.
Черноснежка тут же ответила:
– Это очень хорошо, когда есть с кем кучковаться и есть на кого положиться. И потом, ночь скоро кончится. И тогда мы сможем опять кататься и играть на солнышке.
– Точно… и играть будем всерьез, в полную силу. Что бы там ни ожидал создатель «Брэйн Бёрста»… уж этого-то я никогда не забуду.
Какое-то время девушки сидели неподвижно, потом наконец расцепились. Черноснежка положила руку на голову по-прежнему парализованного Харуюки.
– В первую очередь будем думать о сегодняшней гонке! Это в «Брэйн Бёрсте» разовое мероприятие, так что, скорее всего, не будет ни мануала, ни обучалки, так что проблемы могут возникнуть, но мы рассчитываем на тебя, Пилот!
– А-ага… – изо всех сил закивал Харуюки, и Скай Рейкер хлопнула его по спине.
– Вот именно; я терпеть не могу слов вроде «Зато мы отлично сражались» или «Мы проиграли совсем чуть-чуть». И еще я терпеть не могу слов вроде «неопределенность». Раз уж ты обещал пригласить меня к себе с ночевкой, я обещаю, что, если ты будешь колебаться, я снова столкну тебя со старой Токийской башни.
– Э… ээээ?! Н-н-н-н-но это, это!..
– В-в-в-вот именно, Фуко! Никто ничего пока что не обещал…
– А-ха-ха, вам уже не выкрутиться, потому что в душе мы уже подписали договор!
Слушая довольный смех Скай Рейкер, Харуюки твердо решился.
Они просто обязаны выиграть сегодняшнюю гонку. Ну, как минимум, любой ценой добраться до вершины. Не только ради победы или приза. А ради того, чтобы отрезать шип раскаяния, протянувшийся из прошлого длинной-длинной лианой и до сих пор терзающий этих двух девушек. Если их команда поднимется на 4000-километровую высоту и освободится от земного притяжения, наверняка он сможет это сделать.