Passe Decompose, Futur Simple
Шрифт:
– Насколько я понял, деньги ему нужны на билет до Парижа.- Борис налил себе еще одну рюмку, на пустой желудок его слегка повело.
– Я вам поджарю тартинку,- поднимаясь легко, как девочка, и протягивая ему бинокль,- сказала Татьяна. Бугаю было от силы лет тридцать. Голубые жидкие глазенки, татуировка на левой руке: птичка-орел, несущая в когтях раскоряченную диву. За трепещущей тюлевой занавеской раскрытая кровать и чьи-то крупные ступни, торчащие из-под одеяла.
Он остался завтракать, и Татьяна, позвонив в угловой китайский ресторан, заказала с полдюжины блюд, и сам хозяин, крепкий улыбчатый вьетнамец, примчался минут через пятнадцать и остался распаковывать свертки, выцедил стопку зубровки, рассказал какой-то никем не понятый анекдот и исчез в дверях, унося в обнимку тусклого пузырчатого стекла пузатую вазу. Татьяна вечно одаривала знакомых и незнакомых гравюрами и чайниками, ковриками, книгами, подстаканниками, букетами цветов из собственного сада, портсигарами Гаррика, вареньем, исчезала в погребе и возвращалась с пыльной бутылкой "Шато-Линч" или же крошечной баночкой, в которой, как препарированный мозг зверька, сидел скользко-черный трюфель. Уйти от нее с пустыми руками было невозможно.
Кофе пили на втором этаже в пропахшей старой кожей и заоконной жимолостью библиотеке.
– Как ваши собственные дела, голубчик?
– спросила Татьяна, закрывая ставни и задергивая звякнувшую кольцами тяжелую портьеру. Волна зноя с бесшумной яростью разбилась, ударившись в закрытые створки, золотые подтеки брызнули в щели. Лениво пропилила по воздуху пчела и рухнула в тарелку с черешней.
– Ваша мотоциклистка, ваше лекарство от Сандры, все еще действует? No side effects? Она всё ещё вам кажется сфинксом, или же время Великих Иллюзий прошло? Vous avez des nouvelles du Sandra?
– Коллоквиум по дойным коровам, Лозанна... Иллюзий, наверное, особых и не было... Типичный советский, совковый, как они теперь выражаются, мазохизм. Чем хуже, тем лучше. Если же, не дай Бог, жизнь вдруг становится приятной, веселой легкой - тут же включается пожарная сирена... Честное слово, уверяю вас, я иногда просыпаюсь и чувствую: что-то не в порядке! Откуда это чувство опасности? Угрозы? А потом догадываюсь: это потому, что я себя чувствую удивительно хорошо...
– Не пора ли вам, голубчик, жениться?
– На Жюли? Моторизированные блондинки для бессрочного совместного тюремного заточения не годятся. С ними особых высот не достигнуть. То, от чего ты так старательно стараешься избавиться, твое прошлое, для них магнит. Именно это их к тебе и привлекает. Непонятное в тебе. Для них это экзотика. Хлебом их не корми, дай возможность что-нибудь сильно не понимать... В то время как ты самым идиотским образом мечтаешь быть как все остальные... С Сандрой я, честно говоря, всегда был не в своей тарелке. Или - allegro passionato или же - дырка от бублика. Вообще, как только я чувствую себя уверенно, vraiment bien, что, как вы знаете, бывает редко Татьяна улыбнулась - наступает паника.
– Не вы первый. Я в вашем поколении давно это заметила: вам легче жить вверх ногами. Что-то похожее было после войны в Англии. Бывшие фронтовики превращались в невротиков только потому, что опасность и страх исчезли. Внешнее давление исчезло. Наступила кессонная болезнь. Поэтому многие и начали жить, как говориться at the bottle's bottom...
Татьяна выскользнула в соседнюю комнату. Кот, дремавший в кресле, прямо из сна выскочил за ней. Борис допил кофе, откинулся на подушки дивана. Хотелось заснуть и проснуться в далекой приморской деревне, в маленькой бухте, где зеленая вода, отвесные скалы и выжженная степь... Цикады и полынь. Тарантулы и огромное небо, полощущее горло далеким громом... Ностальгия - это оптическая ошибка; не география нас притягивает, не цветущие каперсы, не шалфей и асфаделеи в горах, а наша юность, гулявшая там, засунув руки в карманы...
Вошел, подняв хвост, кот, за ним - Татьяна.
– Семь тысяч?
Сквозь рёв далекого прибоя её голос пробился с трудом. Там были такие веселые солнечные штормы, горы вздыбленной желто-зеленой воды, сквозь которую мутно, но настойчиво светило солнце... Борис встал, чувствуя на лице соленые брызги, и взял протянутые деньги.
– Если вам, молодые люди, нечем будет развлечься... Когда он прилетает?...
– По идее - завтра к вечеру...
– Знаете что.., позвоните мне. И приходите ужинать в субботу.
Он поцеловал мягкие, от крема влажные щеки, и, сбежав по лестнице, мелькнув в огромном, во всю стену, зеркале холла, пересек, вспугнув стайку воробьев, сад и вышел на улицу. Было пятнадцать минут третьего. "Америкен Экспресс" закрывался в шесть.
– В шесть или в пять?
* *
На выходе из метро Ваван худая босоногая цыганка кормила грудью комок цветных тряпок. Цвета асфальта была её протянутая рука. Борис пошарил в кармане брюк и прошел мимо. В дверях Селекта его обогнала пчела. Гарсон в прилипшей к узкой спине рубашке, сидя на корточках, сметал щеткой в совок осколки. У стойки было полутемно, жужжали вентиляторы, пахло подгоревшим хлебом.
– Э!
– раздалось сзади, - а я тебя повсюду ищу!
Борис нехотя повернулся - так и есть!
– сукин сын Зорин! Корреспондент Серпа и Молота во Французской столице! Когда-то сосед по лестничной. Комсомольский вожак! В те времена спортсмен-красавец, специалист по целкам и прыжкам в высоту. Кристально чистый стукач со стажем. Верный товарищ отвернешься, обязательно плюнет в чашку!
– Слушай! У меня к тебе срочное дело! Мы можем где-нибудь переговорить..? Вчера я здесь целый день ошивался. Мне сказали, что ты либо в "Селекте", либо в "Клозери". C'est con que tu es sur la liste rouge!
– C'est mieux que sur la liste noire...
Борис отхлебнул из поставленного перед ним стакана с пивом. Послать его прямым текстом? Товарищ Зорин, пойдите на хуй!
– Donnez moi la meme chose!
– бросил бывший земляк гарсону.
– Борис, слушай! Из первых рук. Новости - слово - десять тысяч баксов! Что ты на меня так смотришь? Клянусь тебе! Не веришь? Scoop!
– Мне надо в редакцию,- нахмурился Борис.
– Я и так уже на час опоздал. Он быстро допил остатки пива и, с трудом сдерживая раздражение, повернулся уходить.
– Кончай, мужик! Я серьезно говорю. Услуга за услугу. Мне не бабки нужны...
– Votre monnaie,- раздалось сзади.
– А что ж тебе нужно, комрад?
– Борис получил сдачу и запихивал деньги в карман.
– Так, один контакт. Я тебе объясню.
– Прилипнет,- с ужасом подумал Борис.
– Увяжется следом.
– Не знаю... Завтра? Приходи завтра... Я где-нибудь здесь буду. Здесь или напротив.
И, не заметив протянутую руку, он, щурясь и ища солнечные очки, выскочил на улицу под бесшумный солнечный ливень.