Пастор
Шрифт:
Но вместо того, чтобы ответить, я просто смотрел на наши руки. А знаете почему? Потому что я был гордым и злым и сражался с самим собой. И это ещё не всё.
Мне хотелось снова это сделать. Я снова хотел Поппи. И если я кому-нибудь расскажу о своём грехе, то должен буду предоставить этому объяснение. Я должен подчиниться своей клятве и осознать все последствия.
Ничто не заставит меня забыть о Поппи Дэнфорс.
Но я рисковал всем: моей работой, моим положением, памятью моей сестры и, возможно, даже моей вечной душой.
Я опустил свою голову на руку Милли настолько
— Я не могу рассказать об этом, — пробубнил в стол, не собираясь больше лгать. (За исключением того, насколько часто я говорил своей молодёжной группе о недомолвках? В какой именно момент я стал таким ужасным лицемером?)
Милли погладила меня по голове:
— Это ведь не касается той женщины, которая купила старый домик Андерсона? — я резко поднял свою голову. Не знаю, как выглядело моё лицо, но она засмеялась. — Я видела вас двоих на прошлой неделе в кафе. И даже находясь по ту сторону окна, могла сказать, какая вы чудесная пара.
Чёрт. Неужели она видела всё? И если да, судила ли Милли меня за это?
— Она просматривала некоторые таблицы. У неё образование в сфере финансов и степень магистра управления, полученные в Дартмуте, — я не упомянул, что ещё она имела хорошее образование в области соблазнения богатеньких мужчин, зарабатывая танцами. Или то, что вкус её киски слаще мёда.
— Может, как-нибудь она и я смогли бы выпить кофе, — сказала Милли. — Потому что вы словно два магнита, которые тянутся друг к другу. Если, конечно, — добавила она, выдерживая паузу, — вы не предпочитаете встречи только между вами двумя.
— Rem acu tetigisti, — ответил я, мои глаза не смотрели в её. Ты попала в самую точку.
— Думаю, что знаю значение этой фразы: «Ты права, Милли, я очень плох в математике», — но это было не то значение. — Я всегда говорила, что ты был слишком молод и слишком красив, чтобы спрятать под замок свою жизнь. «Это будет проблема, — твердила я, — запомните мои слова». И никто не заметил их.
Я не ответил. Просто сидел, снова уставившись на наши соединённые руки и думая о том дне, когда разложил Поппи на полу, о том, как она кончила вместе со мной. После я принял душ дважды, скребя кожу до боли, но ничего не могло стереть ощущение от её прикосновений. Чувство тепла разливалось в моём животе, когда она смотрела на меня голодным, диким взглядом.
— Мой дорогой мальчик, это всё совершенно естественно. Помнишь свою проповедь, которую ты произнёс в первый раз? Та часть об исцелении, что должен приветствоваться нормальный, согласованный и благочестивый секс?
Я проповедовал это. Оставляя в стороне тот факт, что я насладился своей долей секса по обоюдному согласию в колледже (согласованному, но не всегда нормальному, заметьте), у меня было твёрдое теологическое убеждение насчёт важности
Но, как вы поняли, этот текст адресовался моим прихожанам, а не мне.
— Так что ты тогда процитировал? — спросила Милли. — «Просто Христианство» (прим.: теологическая книга К.С. Льюиса, основанная на базе радиопередач BBC)? «Грехи плоти — очень скверная штука, но они наименее серьёзные из всех грехов…вот почему равнодушные и самодовольные педанты, которые регулярно ходят в церковь, могут быть ближе к аду, чем проститутка».
— Да, но Льюис заканчивает свою речь так: «Но, конечно, лучше всего не быть ни тем, ни другой».
— Вот как раз эта цитата о тебе. Ты действительно считаешь, что, надев воротник пастора, перестал быть мужчиной?
— Нет, — ответил я взволновано. — Но думал, что смогу контролировать свои желания, молясь и сдерживая себя. Это моё призвание. Я выбрал такую жизнь, Милли. И должен отказаться от всего, как только появилось первое искушение?
— Никто ничего не говорил об отказе. Просто хочу сказать, мой дорогой мальчик, что ты не должен корить себя за это. Я уже прожила слишком много, чтобы понимать, когда женщина и мужчина хотят друг друга, и поверь мне, это наименьший из грехов, что я видела.
***
Я составил проповедь по Библии ещё в начале года для группы мужчин, поэтому ничего удивительного в том, что сегодняшний день был посвящён именно мужской сексуальности. Несмотря на практичность советов Милли, я потратил остальную часть дня на то, чтобы прогнать эту самоненависть, изнуряя себя отжиманиями в моём подвальном тренажёрном зале до тех пор, пока не смог дышать, или двигаться, или думать и пока не пришло время идти в аудиторию, отделанную панелями из искусственного дерева, в дальней части церкви.
Мне было известно, что Милли пыталась заставить меня чувствовать себя лучше, но я не заслуживал этого. Она не догадывается, насколько далеко я уже зашёл, какую часть своего обета уже нарушил. Вероятно, она не допускает того, что её пастор настолько слабый, что на самом деле идёт на поводу у своих желаний.
Я энергично потёр лицо. «Блядь, соберись уже, Тайлер, и разберись наконец с этим». Прошло всего пару недель, и я полностью провалился, пытаясь держать своё дерьмо под контролем. Что же мне предстоит пережить в течение следующих двух месяцев? В ближайшее два года? Она никуда ведь не собиралась уезжать, как и я. Нет никакого способа предотвратить то, что произошло тем утром. Я хочу сказать, что Милли, увидев нас вместе (невинных и просто общающихся), заметила, как нас тянет друг к другу, что же произойдёт, если мы с Поппи начнём скрываться?