Пасторша
Шрифт:
Но как-то раз в ноябре, когда я вышла на открытую площадку между красными кирпичными зданиями, начался дождь. Я шла на лекцию в другое здание. Большие тяжелые капли дождя начали падать мне на голову, на лоб, стекали по ресницам на щеки, капали с носа на рот, подбородок. Дождь был сильный и холодный, мой блокнот промок. Я остановилась, положила его на землю, запрокинула голову назад. Я стояла под дождем, чувствовала, как он хлещет меня и как я все больше замерзаю и промокаю.
Я не планировала ничего заранее, не принимала никаких решений. Струи дождя падали на красные кирпичные здания и на меня.
Я никогда раньше не помышляла о теологии и не собиралась ее изучать.
Сейчас я могла бы найти объяснение своему поступку. Оглядываясь назад, можно сказать, что я сделала это, чтобы не погибнуть, чтобы не впасть в депрессию и не попасть в психушку. Что каждый должен заниматься тем, к чему чувствует призвание. И так далее. Но все это неправда. У меня были способности к политэкономии, и я могла бы стать хорошей медсестрой или социологом. Я не могу назвать одну конкретную причину своего поступка. Просто передо мной возникла картина: я стою в большом зале, это огромный склад, смотрю на автопогрузчики и вдруг проваливаюсь. Как будто почва уходит у меня из-под ног.
Я составила накопившиеся за последние дни тарелки в мойку, налила воды и моющего средства. В стакане стояли чайные ложки с остатками яйца, я положила стакан в мойку.
Могла ли теология стать такой надежной почвой под ногами? Вряд ли. Но я стояла там под дождем и чувствовала, что падаю, что больше не могу. Не могу бороться.
С чем?
Я не знала.
Я начала мыть посуду, запахло моющим средством, потом прополоскала чашки и тарелки и поставила их в сушку. Вытащила затычку, осмотрелась — вроде бы на кухне порядок, вытерла стол тряпкой и еще раз посмотрела вокруг.
Я спускалась к центру города, на дороге лежал мокрый снег, но до конца он не таял, не было настоящего тепла. Как здорово, если бы время летело быстро, как в фильме, чтобы сразу наступила весна и на моих глазах распустилась листва. Чтобы повсюду были слышны бодрые и радостные голоса, чтобы люди двигались, энергично, бодро вскакивали, если споткнутся и упадут.
Я спустилась к торговому центру, услышала крик чаек, видимо, у причала стояло рыбацкое судно, прошла мимо кондитерской. За столиками у окон сидели люди и курили. Я видела белые кофейные чашки, надпись желтыми витиеватыми буквами на окне. Вошла, остановилась у большого прилавка и посмотрела на булочки с марципаном, шоколадные пирожные, покрытые разноцветными крошками, школьные булочки, рождественские пирожные, пшеничные булки.
— А вам что? — спросила девушка за прилавком.
Она выглядела приветливо — с блеклыми кудряшками, в очках в коричневой оправе и красном фартуке. Я взглянула на булочки и пирожные на прилавке. Я вовсе не собиралась ничего покупать, вошла сюда машинально.
Девушка улыбнулась кому-то за моей спиной, кто сидел за одним из столиков.
— Пожалуйста, кусочек торта и чашечку кофе, — произнесла я.
Она кивнула, взяла небольшое блюдечко, достала лопаточкой маленький темный четырехугольник с миндальной начинкой, с желтым кремом посередине и тонким слоем шоколада наверху. Она отнесла блюдце к кассе, я заплатила, налила себе чашку кофе и села за один из столиков.
За соседним столом сидели две пожилые дамы из моей общины, и я кивнула им. Клиентов было немного, девушка вышла из-за прилавка, прошла и села за столик у окна, где сидело двое мужчин. Мимо проехала машина.
Я отломила вилкой кусочек торта. Было видно, как продавщица подняла пачку сигарет со стола, потрясла ее и спросила, можно ли взять. Один из сидевших кивнул, она вытащила сигарету, взяла со стола зажигалку, закурила, глубоко затянулась и выдохнула.
Сквозь сигаретный дым я увидела, что по улице идет Майя. Она шла вниз, к центру города, в шерстяной куртке и синих брюках от униформы. Она выглядела как-то странно, не смотрела ни вперед, ни по сторонам, шла, уставившись в землю.
Часы над прилавком показывали половину десятого. Наверное, она сегодня начинает позднее и работает до вечера. Наверное, устала после вчерашнего.
Надо было позвать ее к себе завтракать или, по крайней мере, еще раз заглянуть к ней. Ведь я не слышала, как она ушла, но я и не прислушивалась, вообще забыла о ней.
Мне захотелось выбежать и позвать ее, угостить пирожным и какао. Погладить по голове. Увидеть, как она улыбается, радуется, как сияют ее глаза. Согреть ее руки. Я взяла кофейную чашку и сделала глоток. И вдруг услышала разговор за столиком позади.
— Она же спит со своими братьями.
— Мало ли кто что говорит.
— Правда, правда, она даже аборт делала, и виноват был один из них. Все это знают.
— А я не знаю.
— Да ты даже заголовки в газетах не читаешь.
— Что верно, то верно.
Они рассмеялись.
Я поднялась, надела куртку и обернулась. Разговаривали две молодые девчонки, им, наверное, и двадцати-то лет не было, одна держала на руках ребеночка, совсем младенца, и качала его, раскачиваясь из стороны в сторону. Ребенок спал.
Когда я подошла к церкви, подул сильный ветер. Я отперла дверь и вошла. Погода так быстро менялась. Час назад казалось, что пришла весна, а сейчас дует почти январский ветер, и конца ему нет.
Все подшучивали надо мной по этому поводу, когда я приехала. Так, мол, бывает со всеми, кто приезжает с юга, они от долгой зимы с ума сходят. Вот увидишь, ты сама скажешь однажды: «Да когда же, наконец, весна?» И тут вдруг раз — и весна. Здесь, мол, все так. Все меняется в одночасье.
Я еще не произнесла этой фразы, но перед глазами все время был снег, казалось, что он выпал в день моего приезда и лежит с тех пор. Хотя я приехала в апреле и тогдашние пятна снега были с прошлой зимы. Видимо, здешний год — это снежный ком, а в нем маленькое отверстие, для лета. Но проходит неделя за неделей, теплей не становится, и отверстие все уменьшается. Может, в этом году лета совсем не будет и снежный круг замкнется.
Лив, сейчас только конец марта, сказала я себе и стряхнула снег с сапог, повесила куртку на крючок. Было еще рано. У меня сегодня свободный день, но должны прийти родители девушки — надо поговорить с ними о похоронах, ведь завтра я уезжаю на семинар.