Пастух Земли
Шрифт:
Примечание 2
Я по-прежнему не способен проследить перемещения экс-эмиссара Бхулака и неисправного модуля. Однако их продвижение в Страну городов достигает уже 82-х процентной вероятности. При достижении ею 90,02 процента, Я инициирует мероприятия по подготовке стратегии прямого воздействия.
Прогноз
В настоящий момент поражение Страны городов от иргов просчитывается Я с 74-процентной вероятностью. При задействовании стратегии прямого воздействия она увеличивается до 92-х процентов.
28
Страна городов, вара Аркаин. 1998 год до н. э.
Вновь наступали дни начала нового
Впрочем, имелось и сходство с празднованием весны на юге. И здесь оно сопровождалось обильными жертвоприношениями, называемыми почти также, как на юге — яджна. И здесь жрецы-брамы упивались при этом священной саомой и пели очень схожие гимны.
А сейчас первым делом наступившего года стали проводы в мир иной могучего райжи Аркаина Прамарая и его сына, славного Шипхи. За местом, где сливались две небольшие речки, уже выкопали яму для могилы. Земли эти не просто символизировали кромешное царство Йамы — в глазах здешних людей они им и являлись, а речку, которую следовало перейти, чтобы попасть туда, они воспринимали истинной рубежной рекой, зловонной от спускаемых в неё останков сожжённых трупов, как и её иномирный двойник Вайтарна.
Тело владыки уложат в яму вместе с сопровождающими его людьми и животными и прочими приношениями, а надо всем этим воздвигнут насыпь из глины и иловых валиков, укреплённую брёвнами.
Могила эта с круглым, как и жилая крепость, курганом отображала всё мироздание, включающее и живых, и мёртвых, и богов, и неведомые космические силы. И здесь возвышался круг кургана, вписанный в квадрат площадки, а внутри круга того имелся ещё куб — деревянный склеп великого человека. Вечное небо над миром людей и неведомый мир в недрах небесных…
По всей степи возвышались эти рукотворные горы — вечные неподвижные островки в людском море, тысячелетиями бушующем на этих просторах. Для сменявших друг друга народов они служили единственным напоминанием о великом прошлом и безмолвным рассказом о жизнях временной и вечной. Так, по крайней мере, мыслили учёные брамы. Но для простых пастухов всё это лишь пышное прощание с их ушедшим вождём и воздаяние ему последних почестей. Для того сегодня здесь собралось почти всё население вары.
Сколько раз Булак видел такие действия… Они различалась по ритуалу, но суть их едина — глубинный страх всех людей перед неведомым, что ждёт их за смертным порогом, надежда обрести там своё цельное я, и упование на благосклонность Высшей силы. Потому и застыла теперь толпа в напряжённом молчании, наблюдая за двигающейся от Аркаина скорбной процессией.
Впереди шли брамы, по одежде и манерам очень схожие с заотарами южных арийцев. Возглавлял их главный брам, которого звали Аргрика. За всю долгую зиму, проведённую в стенах Аркаина, Бхулак так и не смог до конца определиться в своём отношении к этому человеку. Он принял власть райжи с явной охотой, а управлял варой жёстко и умело, но, похоже, не жаждал закрепить за собой временное место. Всё это время брамы, воины со своими колесничими, священные мастера-медники, да и вайши — торговцы, гончары, плотники, кожевенники и прочие — бурно обсуждали кандидатуру нового вождя, который должен быть избран, когда предыдущего предадут земле. Обычно первой кандидатурой стал бы сын райжи, но, кроме покойного Шипха, больше сыновей Прамарай не имел.
Чаще всего в качестве нового вождя называли имя Шамьи — несмотря на молодость и на то, что среди колесничих он был всего лишь восьмым, его доблесть, мудрость и способности переговорщика впечатляли. Бхулак, который, конечно, не имел права голоса в обществе Аркаина, обрадовался бы избранию главой вары своего сына. Хотя он так и не инициировал его — отчасти опасаясь выдать себя Поводырю, отчасти потому, что не хотел ставить в жёсткие рамки подчинения этого несомненно выдающегося молодого человека. За зиму они сильно сблизились. Бхулак впитывал от него информацию об устройстве Страны городов, а сам рассказывал истории из жизни их народа, подавая это как предания глубокой старины.
Однако кандидатура Шамьи явно не радовала Аргрику. Бхулак подозревал, что более всего жреца устроит райжа, которого он мог бы исподволь направлять. Умный и самостоятельный Шамья на такую роль явно не годился. А вот гневливым, самоуверенным и жестоким Прамараем брам, судя по всему, вертел, как хотел — несмотря на претензии того на божественное избранничество. После жуткой гибели райжи жрец избранничество это по необходимости опроверг, но теперь, похоже, не знал, что делать дальше.
Было ещё несколько колесничих, которые могли бороться за сан райжи, но Шамья далеко опережал их по количеству сторонников. Закрепить же за собой власть на постоянной основе Аргрике не позволял закон, оставлявший для брамов лишь дела духовные. Правда, как рассказывали Бхулаку, раньше правило это нарушалось. Например, первым вождём Аркаина, лет сто пятьдесят назад построившим его по собственному тщательно разработанному плану, был тогдашний главный брам клана Медведя. Но такие случаи были редчайшим исключением и Аргрика явно не собирался ломать эту традицию. Так что как он поступит, не знал никто — вероятно, он сам сейчас напряжённо раздумывал над ситуацией.
Пара пленников провела зиму в Аркаине как гости — им выделили закуток в общем доме и никак не ограничивали свободу, лишь забрали оружие. Правда, свободно ходили они лишь внутри вары, бежать оттуда зимой на своих ногах по студёным пустошам, где рыщут стаи волков и жестоких дикарей-дасов стало бы весьма глупым решением.
Они довольно быстро обзавелись знакомствами — здешние люди оказались в основном дружелюбными и прямодушными. Кроме того, они недолюбливали и Прамарая, который после того, как объявил себя избранником Индры, стал совершенно непредсказуем и деспотичен, и его надменного сынка. Так что многие, похоже, втайне питали благодарность к чужаку, который избавил их от таких правителей. Бхулак беседовал с мужчинами об оружии, сражениях, скоте и торговле, попивая перебродившее кобылье молоко или хмельной мёд. Он и сам принимал участие в их делах — ухаживал за скотиной в стойлах, помогал литейщикам, чьи печи для плавки меди дымили прямо в домах. Арэдви, программа которой предусматривала высокую социальную адаптацию, смеялась и пела с женщинами, тоже помогая им в ткачестве и шитье одежды, приготовлении еды, стирке и уборке.
Один лишь человек ни разу не перекинулся с ними словом — брам Аргрика. Бхулак при встрече с ним буквально кожей ощущал недоброжелательство. Это было неприятно, однако пока ничем не угрожало. Хотя, конечно, рано или поздно этот нарыв прорвётся…
— Жрец намерен убить тебя. И меня, — как-то заявила ему Арэдви в своей обычной прямолинейной манере.
— Я знаю, — ответил Бхулак. — Если Шамью изберут райжой, он этого не допустит.
— А если не изберут?
— Тогда нам придётся драться. Или бежать.