Пастух Земли
Шрифт:
— Потому что Агни родился из тёмной воды. Ты знал это?
Он знал, но продолжал молчать, гадая, куда клонит собеседник.
— Холодное дуновение воды из колодца проникает в печь, раздувая жаркий огонь, плавящий медь, благодаря которой арии побеждают. Таков рта, мировой порядок, который не могут нарушить даже боги.
— А другая труба из колодца ведёт в погреб с едой и гонит туда холод, чтобы молоко и мясо не портилось, — заметил Бхулак.
Жрец кивнул.
— Я понял тебя, — сказал он. — Да, рта бывает двойственен. В огне есть холод, а в холоде — жар. Арии сильны…, но и слабы. Если они
— Я не лгал, я кровный родич тебе и всем вам, — кивнул заинтригованный Бхулак.
Он мог бы добавить и то, что он их почтенный предок. Хотя, на самом деле, детей Бхулака среди коровьих юношей нашлось на удивление мало — видимо, они происходили из отрасли ореев, которые двинулись в путь на восток ещё до того, как вождь Пех появился среди них.
— С каждым годом в степи все меньше травы для наших коней, коров и овец, — продолжал между тем Аргрика. — И всё меньше меди в холмах. Скоро скота останется так мало, что мы не сможем выменивать на него медную руду на западе и олово на востоке. Оружия станет всё меньше, оно станет хуже. Но кланы продолжат угонять у других вар скот, нападать на пастухов, творить кровную месть… И наши враги это знают. Грязные колдуны-дасы в глухих горах и лесах и в наших рабских загонах только и ждут, когда мы ослабнем, чтобы истыкать нас стрелами и перерезать нам глотки. Но это ещё полбеды.
Брам вновь замолчал, скорбно глядя на потухшую печь, словно она являла собой все будущие беды его народа. Молчал и Бхулак.
— На востоке, в Золотых горах, растёт чёрная сила, которая может поглотить всех нас, — произнёс наконец Аргрика.
— Ирги? — Бхулак задал этот вопрос, и так понимая, что жрец говорит именно про них.
Тот кивнул.
— Да, ирги. Демоны, жаждущие крови, потомки нагов — людозмей, служители Вритры ужасного, который не человек и не бог, но извечный Зверь. Великий Индра победил его, но он не умер — растет во тьме и плетёт козни против всего живого.
— Я видел иргов, — заметил Бхулак. — Они люди — сильные и жестокие, но не демоны.
— Я знаю, что видел, — кивнул жрец. — Потому и говорю с тобой. Хотя то, что они демоны, для меня несомненно. Но это неважно.
— А что важно?
— То, что они рано или поздно придут не мелкими ватагами, а огромным войском. То, что они объединятся и, если мы не сделаем то же самое, нам конец.
С этим Бхулак, уже достаточно разобравшийся в здешней ситуации, был совершенно согласен. И поскольку, как он знал, именно такое развитие событий желательно Поводырю, полагал своим долгом тому противиться. Но жрецу он говорить об этом тоже не станет.
— Что же делать? — спросил он вместо этого.
— Оставить склоки, объединить вары Страны городов и дать отпор нагам! — убеждённо ответил брам.
— А зачем ты говоришь это мне? — резонно спросил Бхулак.
Он и правда не понимал — обстоятельства сложились так, что они с Аргрикой стали несомненными врагами.
Тот помолчал, похоже, собираясь с мыслями, и продолжал:
— Я надеялся, что такое деяние сумеет совершить Прамарай. Особенно когда на нём почила длань бога — потому что сделать это без помощи богов немыслимо. Но Прамарай умер, а длань бога — или кого-то ещё, не менее сильного, есть и на тебе. Я не люблю тебя, Гопта, и я тебе не верил. Ты мог оказаться шпионом лесовиков, враждебного клана и даже иргов. Но я всё это время присматривался к тебе — да, есть люди, которые рассказывают мне о каждом твоём шаге…
Бхулак ничуть не удивился этому откровению.
— Ты, несомненно, был вождём, — продолжал Аргрика. — И ты всё ещё можешь им стать. Ты могучий воин, убивавший иргов — я проверил эту историю, и она правдива. Среди воинов Аркаина мало таких, кто встречался с ними в бою, и ещё меньше их убивавших.
Гадая, с чего это жрец разразился всеми этими славословиями, Бхулак осторожно произнёс:
— Это правда — я иногда возглавлял воинов, и я часто сражался, с иргами тоже. Но что тебе до всего этого?
— По нашим законам ты вайша, — сказал браман, пропустив вопрос мимо ушей. — Но и вайши изредка могут стать кштари. С тобой это произойдёт, если клан Медведя примет тебя, и ты заново родишься в нём.
— Зачем? — спросил Бхулак, по-прежнему гадая о резонах жреца.
— Чтобы ты стал райжой клана, конечно, — ровным голосом ответил тот.
— Зачем тебе это, Аргрика? — изумился Бхулак совершенно искренне.
— Потому что больше некому, — мрачно отвечал жрец.
— А как же Шамья?
— Нет! — резко бросил Аргрика. — Пока я жив, нет.
— Почему же?
— Его девка-дасья… Она колдунья, я знаю. Ты мне не дал избавиться от неё, но, если теперь Шамью изберут райжой, она впустит дикарей в вару. А даже если нет, Шамья не станет их убивать.
— Я тоже не стал бы, будь я райжой, — возразил Бхулак. — Если бы они напали, я бы дал им отпор, если бы восстали рабы, я бы их наказал. Но специально истреблять их я не хочу — в мире жить лучше всем.
Жрец взглянул на него довольно злобно.
— Но ты же, по крайней мере, не откроешь перед дикарями ворота вары? — спросил он.
— Нет, конечно, — пожал плечами Бхулак. — Но я не райжа и не стану им.
— Прамарай бы не думал над этим, — заметил Аргрика. — И он убил бы всех дасов.
— Я не Прамарай.
Брам опять замолк. А Бхулак быстро раздумывал над новой ситуацией. В чём-то она ему очень не нравилась — жрец явно темнил. Но всё же…
Он думал над этим и теперь, слушая щебет птиц и вдыхая крепкий запах нагретой летним солнцем сосновой смолы. Намерения Аргрики, вроде бы, вырисовывались: как брам, он имел право временно возглавлять вару, но стать верховным райжой всех кланов Страны городов не мог никак. Прамарай стал бы орудием в руках изощрённого служителя богов. А вот Шамья — нет, и дело даже не в его женщине, просто молодой воин казался слишком умным и независимым.
Что же касалось прочих претендентов, тут Бхулак тоже склонялся к мнению Аргрики — никто из них на роль объединителя арийцев не подходил. Разве что второй колесничий, Шавас, но этот слишком стар — скоро встретит пятидесятую зиму. Более же молодые колесничие и правда большими способностями не отличались. Встав во главе Аркаина, они продолжат привычные склоки с остальными варами, да ещё разведут раздоры внутри самого клана — ведь каждого из них поддерживало слишком мало воинов, и клан Медведя просто распадётся на мелкие враждующие группы.