Пасынки Джихада
Шрифт:
Город был взбудоражен. Город горел желанием немедля отловить негодяев, покусившихся на его покой. Мы сейчас этого не видим, но я знаю, что в настоящий момент в городе и окрестностях кипит напряжённая работа. Ходят, ездят, патрулируют, хватают всех подозрительных, тормозят на трассе, проверяют жилой сектор… Перемещаться нам сейчас было бы равносильно самоубийству. По опыту знаю: так будет до самого утра, до серого рассвета, когда ночные труды окончательно вымотают военных и стражей порядка и на всех навалится апатия. В этот момент можно (вернее — нужно) перемещаться.
Мы стояли в мёртвой зоне. Понимаю, что это понятие весьма расхожее, но в данном
Но, как ни планируй, обязательно найдётся клочок земли, который выпадает из всех зон ответственности. Типа коридора на узле связи, который до того ничейный, что там замок на дверь поставить некому.
Вот этот клочок как раз и есть мёртвая зона, до которой ни у кого руки не доходят. Такая зона существует всегда. Она, как правило, не одна, бывает несколько таких зон, остаётся лишь правильно вычислить, где они находятся. Умение это основано на личном опыте и знании методики организации оперативно-розыскных мероприятий, которые Система предпринимает в каждом конкретном случае. Видите, опять всё упирается в мою прошлую принадлежность к Системе. Как ни крути, это очень полезная штука.
Вот поэтому командир группы я, а не Ильяс. Если бы сейчас тут действовал целый батальон таких Ильясов, их, скорее всего, давно бы вычислили и уничтожили…
Посидели мы некоторое время, «обжились», Руденко немного пришёл в себя и попробовал малость права покачать. Дайте, мол, мне мой телефон (один из трёх, что в сейфе лежали, я при нём их перекладывал в барсетку), я хочу позвонить, удостовериться, что с моей семьёй всё в порядке.
Поскольку с небесами у нас мобильной связи ещё нет, я решил не огорчать товарища и изобразил недоумение: он, что, не знает, что при таких грандиозных поисковых операциях чекисты пеленгуют все телефонные разговоры?
— Потерпи, полковник. Утром будешь дома, без всякого телефона, лично пообщаешься с семьёй.
— Думаешь?
— Чего тут думать? Уверен! До утра как раз всё рассосётся…
Руденко согласился и почти сразу успокоился: так же быстро, как и всполошился. Интересно, вроде бы полковник, большой уже, а такой тугодум… Ему до сих пор и на ум не пришло, что он, может быть, давно в розыске! И если кто и сидит у него дома, так не мои гипотетические бойцы, а суровые ребята в форме и бронежилетах шестого класса защиты.
Вот вам инерция мышления. Полковник видит ситуацию со своей позиции и почему-то считает, что его коллеги, которые сейчас организуют розыск, считают точно так же. То есть, что его, невинную жертву, какие-то злобные даги-террористы (скорее всего, «концы» привяжут именно к ним, больше просто не к кому) вывезли не пойми куда, предварительно заколбасив восемь человек на узле…
Почему бы чуть-чуть не пошевелить мозгами и не пойти дальше? А впрочем, это и хорошо. Пусть себе думает так — нам меньше мороки.
Ближе к полуночи я ещё раз убедился, что мне не зря платят солидные гонорары. Проще
До этого момента я слушал отдельные фразы из негромкой беседы двух молодых людей. Насколько я мог судить по содержанию беседы, там выставили парный пост по охране места происшествия. Совершенно ничего информативного — типичный солдатский трёп у опечатанных дверей, за которыми лежат трупы. Судя по сдержанности высказываний, ребята подготовленные, никаких охов-вздохов и прочих слюней — одним словом, спецназ или разведка.
А тут — прямо каскад информации! Недолго, но крепко и эффективно. Короче, пришли какие-то большие люди, с властными голосами и до того переполненные возмущением к возложенной на них миссии, что даже двери за собой не удосужились закрыть. Общались минуты две, от силы три — специально не засекал, при открытых дверях, и кое-что было слышно в коридоре.
Оказывается, у них там, на узле, сидела вся эта компания, что утром брала Руденко с дагами. Это я понял потому, что несколько раз прозвучала фамилия Иванова. Того самого, о котором упоминал Руденко. Вот что ещё я понял из обрывочных фраз: Иванов со своей группой занимался Руденко (властный голос так и сказал — «ваша операция»), неожиданно у них всё пошло наперекосяк, одиннадцать трупов никому не простят, пощадили их только из-за того, что за них заступился какой-то высокий покровитель. Теперь их отпускают восвояси (выходит, они под арестом были?!), но недалеко, потому что завтра прибудет следственная комиссия не понял откуда. Им следует сидеть тихонько в «Заре», свою активность временно свернуть и ждать, когда их пригласят для разбора полётов.
Интересно… Санаторий «Заря» располагается неподалёку от пансионата, где мы остановились. Такое занимательное соседство…
В предрассветных сумерках мы покинули «мёртвую зону». Машину толкали через весь переулок, завели двигатель, уже когда выкатили на улицу. Теперь нам предстояло добраться до ближайшей стационарной «связи», которая располагалась отсюда примерно в пяти километрах.
Как вы себе представляете перспективу прокатиться через полгорода на «палёной» тачке? При этом везти с собой троих гавриков, которые на двести процентов в розыске? А ещё учтите, что это не через неделю после чрезвычайного происшествия, а буквально на следующее утро, когда весь город «на усилении» и повсюду торчат дополнительные посты всех подряд сил и средств правопорядка…
В «бардачке» была вполне приличная туристическая схема Пятигорска — видимо, даги не местные, город неважно знают. Я быстренько поднял на схеме три маршрута — основной и два резервных, определился с Ильясом по связи и контрольным пунктам и… припустил трусцой по обочине к ближайшему перекрёстку. Ильяс сел за руль и принялся ждать команды.
Если странно — поясняю. Пять кэ-мэ — это не дистанция, при необходимости я могу пробежать в размеренном темпе в десять раз больше, по пересечённой местности да ещё и с полной выкладкой. В смысле, с вещмешком, боекомплектом и в экипировке. Вид бегущего военного (напомню, я в «комке», мы с Ильясом в усадьбе Руденко позаимствовали для дела) — молоденького, славянского типа — здесь никого не удивит. Потому что во всех окрестных кварталах неподалёку от дивизии живут сотни, если не тысячи вояк. А в дивизии, как известно каждому горожанину, есть спецназ, разведка и спортрота олимпийского резерва «Динамо».