Пасынок луны

Печёрин Тимофей

Однако наполнялись его карманы до отчаяния медленно. Большая часть заработка уходила на плату за комнату на постоялом дворе, а также на пропитание. Ибо голодная смерть грозила Фангору не только в Пустоши, увы.

Потому-то вот уже вторую седмицу парень трясся над каждым заработанным грошиком — и оттого люто ненавидел воров. Этих мерзких человекообразных тварей, не умеющих работать, а способных только брать. Обирать тех, кто живет своим тяжелым трудом. О, в сравнении с охотниками до чужого кармана даже оборотень-изгой сам себе казался гораздо большим человеком!

Так

что в непрошеной гостье, ночью пролезшей в его комнату, Фангор сразу же распознал воровку. И естественно воспылал к ней ненавистью — даром что явилась оная воровка отнюдь не по его жалкие сбережения.

— Эй! Ты кто такая?! — крикнул он, поднимаясь с кровати.

— Стой! Тише! Спокойно! — торопливо зашептала Нарра, одновременно переводя дух, — мне нужна помощь… пожалуйста…

Затем, под ошарашенным взглядом Фангора, она поспешно юркнула под одеяло — устраиваясь на единственной, стоявшей в комнате, кровати. Что враз сделалась слишком тесной для двоих.

Зашуршала одежда, от которой ночная гостья начала понемногу избавляться. Ну а юный оборотень в тот момент даже подумал, что лучше б она и впрямь явилась к нему за поживой.

Не то чтобы Фангор чурался прекрасного пола — вовсе нет. Опасался оборотень другого: внезапного пробуждения своей звериной части. Что уже случалось с ним — еще в прежней жизни, когда он отправился на сеновал с одной из деревенских девушек.

Закончилось то свидание хуже некуда: подружка Фангора бросилась наутек в чем мать родила, оглашая окрестности истошным визгом. Ну а ее односельчане в очередной раз вздумали разделаться с оборотнем. И разделались бы, кабы не спасло того заступничество хозяина-мага — тоже в очередной раз.

Менее всего Фангор желал повторения этого случая. Тем более что и без того юного оборотня страшило хотя бы приближающееся полнолуние. Фангор понимал: скрывать свою сущность в городе, среди множества людей, ему будет неизмеримо труднее, чем в окрестностях Рогатой Башни. Не говоря о том, что могущественного защитника, вроде мага Арвана, здесь у него не было.

— Ты… не обольщайся, — сердито прошептала меж тем Нарра, словно угадав его мысли, — на кой ляд ты мне сдался — увалень деревенский?

Слова, даром что грубые, возымели-таки действие. Стеснение перед этой незнакомой девушкой, а также страх перед самим собой покинули душу Фангора. И уступили место обычному возмущению.

— Ты! — рявкнул он, отталкивая Нарру и спихивая ее с кровати, — как ты… смеешь врываться ко мне… просить о чем-то… и еще грубить! Да я!..

— Что — ты? — нахально переспросила воровка, встав посреди комнаты растрепанная и полуодетая, и уперев руки в бока, — выгонишь меня? Ну, попробуй…

Внезапно для Фангора, но не для Нарры за дверью послышались тяжелые шаги. Затем последовал настойчивый стук — пока лишь в одну из соседних комнат.

— Помоги! — мигом переменившись в лице, зашептала девушка, зачем-то хватаясь за руки оборотня, — ложись… но ничего не делай. Понял, о чем я? Если эти… придут — пусть думают, что у нас любовь, лады?

— Зачем? — не понял Фангор.

— А затем, —

Нарра зашипела словно рассерженная кошка, — затем, что иначе я им скажу, что мы с тобой — подельники. Ты ведь не из местных, так? Представляешь, что ждет чужака-ворюгу?

«Представляю, — подумал Фангор, охотно соглашаясь, — тем более, такого чужака, как я!»

— Лучше быть влюбленным, чем соучастником, — заключил он вслух.

Потому-то, когда кулаки дворцовых стражей загрохотали уже по его двери, а голос, привыкший командовать, рявкнул «именем Наместника!», оборотень знал, что делать. Дверь он приоткрыл совсем чуть-чуть — просто, чтобы выразить свое возмущение. И сам к тому времени уже не мог пожаловаться на избыток одежды.

— Чего надо? Я тут… с девушкой.

— Милый! Кто это? — игривым писклявым тоном отозвалась Нарра, смущенно кутаясь в одеяло.

— С девушкой, значит, — хмыкнул, малость смягчившись, один из стражей, — знаем мы таких девушек: в подворотне продаются… по медяку за час. И, кстати… сынок, на самом-то деле они уж давно не девушки.

Но поймав на себе гневный взгляд Фангора, страж предпочел дальше этот вопрос не обсуждать:

— Впрочем, дело твое… молодое.

Обыскивать комнату люди Наместника так не решились — все равно б это ничего не дало. Никаких вещей, способных изобличить ее, Нарра вынести из дворца не успела; не знали преследователи воровку и в лицо. И уж тем более не могли предположить, что кто-то из постояльцев вздумает прикрывать ее, да по доброй воле.

* * *

Как гласит летопись, Ак-Давэр был основан больше двух тысяч лет назад по велению Шардора Лучезарного — мудрого правителя, непобедимого полководца и человека, славного своим великодушием. Если верить одной легенде, не был он чужд и магии. Другими словами, служил средоточием качеств, редких в нынешние времена даже по отдельности.

По замыслу Шардора, Ак-Давэр должен был стать городом всеобщего достатка, просвещения и добропорядочности. Особым местом для жизни праведников, в коем не могло быть ни тирании, ни нищеты, ни каким-либо преступлениям перед законом и совестью. И, конечно, такому городу надлежало быть красивым — не иначе как иноземцам на зависть.

Насколько правдивы были эти сведения, прошедшие через века на пергаментных страницах — Нарре вот, например, было неведомо. По ее разумению достоинства того же Шардора древними летописцами были сильно преувеличены. Из корысти, например… ну или страха перед топором палача, с коим «мудрый правитель» грозил познакомить их слишком близко. Если посмеют увековечить его в недостаточно выгодном свете.

Правители — они ж обидчивые, словно дети!

Как бы то ни было, а нынешний Ак-Давэр походил на мечту Шардора Лучезарного не больше, чем на любую другую мечту воплощение оной в жизни. За две тысячи лет померк белый камень стен, окружавших город; обветшали и стояли в запустении многие из древних дворцов. Зато лавки разномастных стяжателей и лачуги бедняков плодились не хуже крыс на городских помойках. И вовсю теснили сооружения прежней эпохи.