Патока
Шрифт:
И какъ бы въ отвтъ услыхалъ сиплый просящiй голосъ:
– Можетъ, погреться?
Сани остановились въ свтлой полос, подъ черными деревьями. Шумло и завывало въ сучьяхъ. Блкинъ выбрался изъ саней, отошелъ къ оконцу и взглянулъ на часы.
– Позжай, позжай… опоздаемъ…
– Передохнетъ малость..
Блкинъ увидалъ всю заснженную понурую голову лошади, зажмуренные глаза. Михей оправлялъ запряжку.
– Да демъ же!
– Да ей…
Рвануло
Опять хали въ темнот. Послднiй свтлый глазъ давно потонулъ за сыпучими буграми…
Толкнуло, и Блкинъ открылъ глаза. Тьма. Скло въ лицо. Опять не было впереди Михея, и оттого такъ скло.
– Михе-ей!
Сыпало. Черное мстечко, оставшееся посл Михея въ саняхъ, замело на глазахъ. Отдувало въ сторону хвостъ лошаденки. Блкинъ вылзъ и сталъ вглядываться въ слды, но не было никакихъ слдовъ: мело изъ-подъ ногъ, курилось. Послушалъ - перетряхиваетъ вихрями въ просторахъ.
– Михе-ей!.. Михе-ей!!
Лошаденка повернула голову къ нему, какъ слушала. И отъ этой молчаливой и неподвижной головы передался Блкину страхъ. Что она смотритъ?..
– Ничего… вшки…
Вздрогнулъ Блкинъ: такъ неожиданно заскриплъ около знакомый голосъ. Даже схватилъ за рукавъ азяма, хотлъ закричать, радостный, что вернулся Михей, но сказалъ только:
– Скорй, опоздаемъ!
– Спужалси я… - скриплъ надъ ухомъ икающiй голосъ.
– А теперь нечего, вшки слыхать… Гудетъ…
– Гд?
– А ее не видать… Во вьюг гудетъ…
Ткнулъ рукавицей въ сторону. Ничего не видно. Ничего не слышно.
Блкинъ отвернулъ вороткинъ, послушалъ и различилъ какъ-будто стонущiй звукъ треплющейся по втру вшки.
– И-эхъ, ми-ла-ай!..
Заунывный, жалующiйся тонъ родился въ голов и тянулся, тянулся блой, безъ конца, лентой. Баюкало это слово, тепломъ и покоемъ вяло отъ него. Казалось оно усталой голов Блкина чмъ-то живымъ, огромнымъ и широкимъ, тихимъ въ во и мягкимъ въ жестокомъ и остромъ бо снжного вихря. Живымъ казалось оно: бродитъ оно въ поляхъ и кроетъ собой мятущiеся черные просторы. И теплитъ.
…И-эхъ, ми-ла-ай!..
Покойно и хорошо. Михей знаетъ дорогу и довезетъ. Онъ слушаетъ, какъ гудятъ гд-то тамъ невидимыя вшки. И лошаденка, хоть совсмъ слабенькая, а везетъ. Щуриься, поджалась вся, а везетъ… А у Михея азямъ въ дырьяхъ… Втеръ пробираетъ… А везетъ… Урчитъ что-то… Икаетъ это онъ…
…И-эхъ, ми-ла-ай!..
– Что?
– крикнулъ Блкинъ и очнулся. Кто-то трогалъ его за плечо.
– Чугунка…
Блкинъ увидалъ огромную рукавицу, показывающую въ сторону свта. Да, вперди выплывало желтоватое пятно, и на немъ видно было, какъ сыпало снгомъ. Видлъ наметанные сугробы, полузанесенный столбикъ перезда, опущенную къ колнямъ заснженную голову лошади и черную дугу въ радужномъ круг фонаря.
– Подыма-ай! Сто-ра-ажъ!..
Пошла вверхъ перекладина, разрзая зыблющуюся стну.
Въ затхломъ полутемномъ вокзал Блкинъ расплатился. Весь въ снгу, съ сосульками на усахъ и клочковатой бородк, долго ворчалъ Михей гривеннички на жесткой ладони, пошмыгивалъ носомъ и считалъ вслухъ.
Попросилъ на-чай и получилъ еще грвенникъ.
– Постой, а портфель гд?
Выбжалъ къ санямъ за Михеемъ, ерошилъ и переворачивалъ снгъ и сно.
– Да гд же онъ, гд?.. Господи…
И, наконецъ, вытащилъ изъ-подъ Михеева сиднья.
– А я-то ее всю дорогу сторожилъ, сумочку-то… Вывернулась она тамъ-ид, по дорог… Искать ходилъ… Такъ спужался…
– Когда вывернулась?
– А какъ я будто вшку смотрлъ… Не сказывалъ тогда… Такъ изъ-подъ руки и склизнула, шутъ-те дери…
Блкинъ только покачалъ головой и ничего не сказалъ. Прошелъ в чистый залъ и сидлъ, поджидая поздъ. И задремалъ. И пришло къ нему въ мысли путанное. Какъ будто все еще халъ, чего-то боялся, что-то давило. Тусклые огни глядли въ снжной стк. Чьи-то холодные глаза смотрли. Мутные обрывки дня…
Захлебывающiйся короткiй звукъ, странный звукъ, какъ-будто лопнуло что-то тугое совсмъ рядомъ, заставилъ его вздрогнуть. Ничего - втеръ гремитъ по крыш. Почувствовалъ отвратительный вкусъ во рту. Увидалъ себя въ зеркал и отвернулся. Показалось, что правая пола шубы въ сн. Сталъ стряхивать и попалъ о что-то липкое.
Охватилась злость. Принялся оттирать платкомъ и понялъ, что это, конечно, отъ завода: дкое, липкое. Швырнулъ платокъ, вызвалъ сторожа и приказалъ принести кипятку и тряпку. И принялся оттирать.
– Обсахарились, ваше благородiе… Сани-то у его…
– Здсь еще… тутъ… Кипяткомъ-то…
– Ядучая она… Ничего, возьме-отъ…
И опять услыхалъ Блкинъ странный икающiй звукъ, какъ стонъ.
Совсмъ рядомъ, изъ-за стны.
– Что это?..
– Иванъ Николаевичъ… - зашепталъ сторожъ, - въ касс заперлись… начальникъ… Двочка у нихъ кончается…
Захолонуло. Мягкимъ грохотомъ прокатилось по крыш и сорвалось.
– Теперь все-съ. А поздъ-то запоздалъ.
– Аа…
– Мететъ… Такъ что часа на два…
Блкинъ остался одинъ въ зальц. Сидлъ и слушалъ.