Патрик Кензи
Шрифт:
Я знал немало полицейских, общался с ними в нерабочей обстановке, мы вместе выпивали, а нескольких даже считал своими друзьями. Но даже если коп становился другом, это совсем не такой друг, как гражданский. С ним нельзя чувствовать себя раскованно, быть вполне уверенным, что понимаешь ход его мысли. Полицейский всегда что-то утаивает и может быть вполне открытым только с другими полицейскими, да и то изредка.
Бруссард хлопнул меня по плечу и познакомил с другими игроками команды. Кому-то я пожал руку, кто-то просто улыбнулся или кивнул, кто-то сказал: «Славно уделали Корвина Орла, мистер Кензи», после чего мы все собрались вокруг Джона Коркери, который стал излагать план игры.
Впрочем, назвать
Слушая Коркери и глядя на наших соперников, собравшихся на поле, я встретился глазами с Оскаром. Он радостно помахал мне и посмотрел на нашу команду с таким отвращением, будто перед ним стояло блюдо с дерьмом, которое ему предстояло отведать. Не заметить это было так же трудно, как долину Мерримак с воздуха. Девин, увидев, что я смотрю в их сторону, тоже улыбнулся, подтолкнул локтем грозного вида чудовище со сморщенным, как у пекинеса, лицом и указал через поле на меня. Чудовище кивнуло. Остальные игроки в «убийствах и ограблениях» были не так крупны, как в нашей команде, но на вид казались более смышлеными, быстрыми и отличались поджаростью, которая говорила скорее о жесткости, чем об изнеженности.
— Сотню баксов тому, кто первым выведет из строя игрока противника, — сказал Коркери и хлопнул в ладоши. — Порвем этих козлов!
Такой призыв выполнял, видимо, роль вдохновляющей речи в духе Рокне, [73] потому что игроки, сидевшие на корточках, повскакали на ноги, замахали кулаками и захлопали в ладоши.
— А шлемы? — спросил я Бруссарда.
Один из Джонов, проходивших в это время рядом с нами, услышал мой вопрос, хлопнул Бруссарда по спине и сказал:
73
Рокне Кнут (1888–1931) — футболист и тренер команды Университета Нотр-Дам, на счету которой рекордное число побед (105), 12 проигрышей и 5 ничьих.
— Прикольный парень. Где такого нашел?
— Без шлемов, — сказал я.
Бруссард кивнул.
— В салочки играем, [74] — сказал он. — Без жесткого контакта.
— Угу, — сказал я. — Само собой.
«Убийства и ограбления» или, как они сами себя называли — «Изувечим», выиграли жеребьевку и предпочли начать игру, обороняясь. Наш бьющий отогнал их на одиннадцатый ярд, и, пока мы занимали позиции, Бруссард указал мне на худого чернокожего парня в команде «Изувечим»:
74
В салочки играем — вариант американского футбола, где к игроку достаточно прикоснуться, и не применяются такие жесткие приемы, как сбивание с ног.
— Твой игрок. Джимми Пакстон. Пристань к нему, как опухоль.
Центровой «Изувечим» передал мяч, квотербек отскочил на три шага назад, пробросил мяч у меня над головой, и там на двадцать пятом ярде оказался Джимми Пакстон. Я понятия не имел, как он ухитрился проскочить мимо меня, не говоря уж о том, как очутился на двадцать пятом. Но я неловко бросился ему в ноги, подсек на двадцать девятом, и игроки обеих команд пошли к линии схватки.
— Я сказал, как опухоль, — напомнил Бруссард. — Ты все расслышал?
Я посмотрел на него: в глазах была бешеная ярость. Но он тут же улыбнулся, и я понял, как сильно эта улыбка помогала ему в жизни. Добрая, мальчишеская, очень американская и простая.
— Надо приноровиться, — сказал я.
«Изувечим» закончили совещание на поле, и я заметил, как Девин, стоявший у кромки поля, и Джимми Пакстон обменялись кивками.
— Сейчас опять через меня сыграют, — сказал я Бруссарду.
Джон Паскуале, корнербэк, сказал:
— Может, начнешь играть нормально, а?
«Изувечим» передали мяч назад, Джимми Пакстон пронесся вдоль боковой лини, и я с ним. Он сверкнул глазами, распрямился, сказал «Пока, белый мальчик», но я прыгнул вместе с ним, развернулся в полете, вытянул правую руку, ударил по воздуху, но попал по свиной коже и выбил мяч за пределы поля.
Мы с Пакстоном упали на землю, наши тела подпрыгнули на ней, как мячи, и я запомнил: это первое из многих столкновений, из-за которых мне завтра не встать с постели.
Я поднялся на ноги первым и протянул Пакстону руку:
— Ты вроде куда-то собирался.
Он улыбнулся и принял ее.
— Говори-говори, белый мальчик. Уже заводишься.
Мы пошли вместе вдоль края поля к линии схватки, и я сказал:
— Перестанешь звать меня белым мальчиком, не буду звать тебя черным мальчиком. Избежим расовых беспорядков на «Гарварде». Меня зовут Патрик.
Он шлепнул меня по ладони:
— Джимми Пакстон.
— Очень приятно, Джимми.
В следующем эпизоде Девин снова играл через меня, и снова я выбил мяч у Джимми Пакстона из рук.
— Ну и в команду ты угодил, Патрик. Подлая свора, — сказал Джимми Пакстон, когда мы пошли к линии схватки.
Я кивнул.
— А они вас целками считают.
Он тоже кивнул.
— Целками мы быть не можем, но мы и не бешеные ковбои, как эти уебища. «Наркотики», «нравы», «преступления против детей». — Он присвистнул. — Первыми лезут в любую дверь, даже под пули, потому что джизз обожают.
— Джизз?
— Драку, оргазм. С этими ребятами про прелюдии забудь, понял?
В следующем эпизоде Оскар, игравший фулбэком, сбил с ног троих в момент передачи мяча, и раннингбэк бросился в образовавшуюся прореху размером с мой задний двор. Но какой-то Джон — то ли Паскуале, то ли Вриман, я к тому времени уже совсем запутался, кто из них кто — схватил на тридцать шестом за руку игрока, владеющего мячом, и «Искалечим» решили сделать пант. [75]
75
Сделать пант — выбить мяч ногой с руки в сторону соперника.
Через пять минут начался дождь, и остаток первой половины матча превратился в мучение в духе Марти Шоттенхаймера [76] и Билла Парселлса. [77] Двигаться на скользком поле было трудно, игроки падали, валялись в грязи, ни одна из команд к победе существенно не продвинулась. Как раннингбэк я набрал около двенадцати ярдов на четырех переносах мяча, а как сейфети дважды облажался с Джимми Пакстоном, после чего стал опекать его так плотно, что куортербэк изменил стратегию и стал играть через других принимающих.
76
Шоттенхаймер Мартин Эдвард — главный тренер «Виржиния дестройерс».
77
Дуэйн Чарльз «Бил» Парселлс — бывший главный тренер американской сборной.