Patriotica
Шрифт:
Отсюда и новая тактика. Россия должна приспосабливаться к мировому капитализму, ибо она не смогла его победить. На нее уже нельзя смотреть, как только на ?опытное поле?, как только на факел, долженствующий поджечь мир. Факел почти догорел, а мир не загорелся. Нужно озаботиться добычею новых горючих веществ. Нужно сделать Россию сильной, иначе погаснет единственный очаг мировой революции.
Но методами коммунистического хозяйства в атмосфере капиталистического мира сильной Россию не сделаешь. И вот ?пролетарская власть?, сознав, наконец, бессилие насильственного коммунизма, остерегаясь органического взрыва всей своей
По условиям времени и расстояния составители настоящего сборника были лишены возможности получить с Дальнего Востока от профессора Н. В. Устрялова специальную статью. Но с некоторыми из них он с давнего времени состоит в переписке и присылает им все важнейшее из напечатанного им. В 1920 году в Харбине появилась его книга ?В борьбе за Россию?, составленная из статей, печатавшихся преимущественно в харбинских ?Новостях Жизни?. Это был первый решительный шаг по тому пути, на котором ныне сошлись авторы ?Смены вех? и который только один и способен вывести Россию из охватившего его хаоса. По выходе в свет ?В борьбе за Россию?, проф. Устрялов поместил в ?Новостях Жизни? целый ряд новых статей, таких же значительных по содержанию, что и предыдущие.
Под общим названием ?Patriotica? выше подобраны в систематическом порядке - с согласия автора - дословные выдержки из упомянутой книги проф. Устрялова и из его статей, появившихся весной и летом 1921 года. Ниже полностью печатается его статья ?Путь термидора?- позднейшая по времени появления из дошедших в Европу к моменту напечатания настоящих страниц.
II
В дни кронштадтского восстания некоторые русские публицисты в Париже заговорили о ?русском термидоре?. ?Последние Новости? П.Н. Милюкова посвятили даже несколько статей установлению аналогии между процессом, ныне совершающемся в России, и термидорским периодом великой французской революции.
В какой мере справедливы эти аналогии и что такое ?путь термидора?? Термидор был поворотным пунктом французской революции. Он обозначил собою начало понижения революционной кривой. Путь термидора есть путь эволюции умов и сердец, сопровождавшийся, так сказать, легким ?дворцовым переворотом?, да и то прошедшим формально в рамках революционного права. При этом необходимо подчеркнуть, что основным, определяющим моментом термидора явилось именно изменение общего стиля революционной Франции и обусловленная им эволюция якобинизма в его ?толпе?. Кровавый же эпизод 9 числа (падение Робеспьера) есть не более как деталь или случайность, которой могло бы и не быть и которая нисколько не нарушила необходимой, и предопределенной связи исторических событий.
?Если бы Робеспьер удержал за собой власть,- говорил Бонапарт Мармону,он изменил бы свой образ действий; он восстановил бы царство закона; к этому результату пришли бы без потрясений, потому что добились бы его путем власти?.
Гений Бонапарта в этих словах интуитивно постиг истину, которая впоследствии была вскрыта и подробно доказана историками. 9 термидора не есть новая революция, не есть революционная ликвидация
?Побежденный людьми, из которых одни были лучше, а другие хуже его,пишет о Робеспьере Ламартин в своих знаменитых ?Жирондистах?,- он имел несчастно умереть в день окончания террора, так что на него пала та кровь жертв казней, которые он хотел прекратить, и проклятия казненных, которых он хотел спасти. День его смерти может быть отмечен как дата, но не как причина прекращения террора. Казни прекратились бы с его победой так же. как они прекратились с его казнью? (Ламартин, т. IV, гл. 61).
Якобинцы не пали - они переродились в своей массе. Якобинцы, как известно, надолго пережили термидорские события - сначала как власть, потом как влиятельная партия: сам Наполеон вышел из их среды. Робеспьер был устранен теми из своих друзей, которые всегда превосходили его в жестокости и кровожадности. Если бы не они его устранили, а он их, если бы даже они продолжали бы жить с ним дружно,- результат оказался бы тот же - гребень революционной волны, достигнув максимальной высоты, стал опускаться...
?Мы не принадлежим к умеренным,-кричал кровавый бордоский эмиссар Талльен с трибуны Конвента в роковой день падения Робеспьера, замахиваясь на него кинжалом,- но мы не хотим, чтобы невинность терпела угнетение?. Гора шумно приветствовала это заявление и сопровождавший его жест...
А вот эпизод из жизни Колло д'Эрбуа, одного из главных деятелей термидорского переворота.
Однажды вечером Фукье-Тенвилль (знаменитый прокурор террора, ?топор республики?) был вызван в Комитет общественного спасения. ?Чувства народа стали притупляться,-сказал ему Колло.- Надо расшевелить их более внушительными зрелищами. Распорядись так, чтобы теперь падало до пятисот голов в день?.-?Возвращаясь оттуда,- признавался потом Фукье-Тенвилль,- я был до такой степени поражен ужасом, что мне, как Дантону, показалось, что река течет кровью...?
Можно было бы привести множество аналогичных рассказов и о других героях термидора: Барере, Бильо-Варенне и проч. Все они были поэтами и мастерами крови. И они-то стали невольными агентами милосердия, защитниками угнетенной невинности!.. Революция, как Сатурн, поглощала своих детей. Но она же, как Пигмалион, влагала в них нужные ей идеи и чувства... x x x
Да, это так. Революция божественно играла своими героями, осуществляла свою идею, совершая свой крестный путь. И люди, ее ?углубившие? до пропасти, поражали ее гидру, ликвидируя дело своих рук во имя все того же Бога революции... Змея жалила свой собственный хвост, превращаясь в круг - символ совершенства.
?Человечность и снисходительность вернулись в среду революции?,резюмирует Сорель сущность термидора. Это, однако, ни в какой мере не знаменовало еще торжества контрреволюционеров. ?Революция, казалось, окрепла после падения Робеспьера. Желая избавиться от террористов, французы и не думают отдавать себя в руки эмигрантов. Самое название этой партии и имена стоящих во главе ее аристократов продолжают означать для большинства французов возврат к старому порядку и порабощение иностранцами. Эмиграция возбуждает против себя лучшее чувство французского народа - патриотизм, и наиболее прочное побуждение-личный интерес? (Европа и французская революция, т. IV, гл. 4).