Патруль
Шрифт:
Святые Небеса, за какие грехи мне послали такого напарника?! Очень хотелось высказать ему все, что думаю, но все же сдержалась – пусть считает, что оставил за собой последнее слово, и тогда, надеюсь, он замолчит. Ну как тут не вспомнить добрым словом Грега, который говорил немного, и почти исключительно по делу!
Те немногочисленные крестьяне, что попадались нам на дороге, провожали нас долгими взглядами. Наверняка понимают, что мы направляемся в сторону кладбища, так что вечером нам никак не отвертеться от многочисленных вопросов по этому поводу.
Как Себастьян и говорил, на кладбище мы заходить нее стали – вместо этого принялись осматривать лес, находящийся сразу же за погостом. Сказать точнее, лес мы не столько осматривали, сколько прочесывали, искали следы крупного зверья, или же нечто не совсем необычное. Не знаю, что именно Себастьян имел в виду, когда это говорил, но ничего из ряда вон выходящего в лесу не было. Правда, все это время я благоразумно помалкивала – опасалась, что напарник пять выскажет невесть какую чушь.
Прошло несколько часов, когда Себастьян остановился возле большого выворотня, то есть у дерева, вывороченного с корнями из земли. Похоже, выворотень находится здесь уже не один год. Сейчас уже и не сказать, отчего дерево упало, да и травой все вокруг давно поросло, но это место отчего-то очень заинтересовало Себастьяна. Обойдя вокруг выворотня несколько раз и присев на корточки возле корней, мужчина какое-то время водил руками по воздуху, потом сорвал несколько травинок, зачерпнул горсть земли, понюхал и то, и другое...
– Интересно... – наконец протянул он. – Представляешь, племянник бабки Сташи, уже став упырем, умудрился сохранить какие-то зачатки разума. В прошлое полнолуние он побрел в лес – у меня сложилось впечатление, что он стремился уйти как можно дальше от кладбища, причем он пошел не к людям, что как раз было бы вполне естественно. Вполне возможно, что упырь решил отправиться к себе домой, туда, откуда и приехал в Сельцы. Есть еще одно предположение, к которому я склоняюсь: упырь по мере своих жалких сил попытался мысленно связаться с кем-то, но подобное у него, естественно, не получилось. Однако возле этого места он встретил волка, а дикие животные являются настоящими врагами упырей – один только запах этой нежити приводит их в бешенство. Впрочем, не только волки, но и многие животные впадают в ярость от запаха мертвеца, восставшего из могилы. Так вот, волк напал на упыря, но силы были неравны, и первое, что сделал упырь – это сломал волку позвоночник, а потом выпил его кровь. Дальше этого места упырь не пошел – отправился назад, на кладбище. Как я понял, волк успел порвать ему лицо...
– Когда выкопали Пурана, то никаких ран у него на лице не было!
– Верно, у них, как и у вампиров, идет очень быстрое восстановление любых телесных повреждений... – кивнул Себастьян. – Обычно уже чрез сутки после нанесения не заметно ни ран, ни шрамов, ни чего-то подобного.
– А откуда ты знал, что здесь что-то искать надо?
– Я ж не просто так с крестьянами беседы вел едва ли не до рассвета. Они мне и сказали, что еще до того, как вы с Грегом сюда приехали, в лесу, который примыкает к кладбищу, нашли обескровленное тело волка с ранами на шее. Вот я и решил проверить... Ну что ж, пойдем по следу.
– По чьему следу?.. – не поняла я.
– Упыря, конечно. Его след на земле можно прочесть даже спустя месяцы...
Если честно, то я особо не смотрела, куда идет Себастьян, но уже через четверть часа мы вышли к краю кладбища. Ничего нового, обычный путь нежити до места своего убежища.
– Ну, что скажешь?.. – поинтересовалась я у напарника.
– То и скажу, что вовремя вы с Грегом того упыря спалили... – отозвался Себастьян. – Еще неизвестно, что бы он выкинул в следующее полнолуние. Так, ладно, прогулки по лесу на сегодня закончены, можем со спокойной душой отправляться на отдых.
– И долго будем отдыхать?
– Это кому как повезет. Не забывай, что мне еще с дедулями беседовать, но тебя на эти встречи я брать не буду – еще вздумаешь старичкам глазки строить, те враз молодость вспомнят, сделают грудь колесом, и никакого разговора с ними у меня не получиться. Хотя, пожалуй, нам все же стоит пойти вместе. Надеюсь, присутствие красивой девушки заставит их быть более разговорчивыми, так что выслушать нам придется немало историй из их прошлого.
– Понимаю.
– Но ты не расстраивайся: я, как настоящий кавалер, приглашаю тебя на романтическую вечернюю прогулку. Вернее, ночную.
– И куда же мы пойдем?
– Разве непонятно? Сюда же, на кладбище! Ночные прогулки по погосту, лунный свет, тишина... Тебе не кажется, что в этом есть что-то поэтическое?
– Я не отношусь к любителям поэзии... – только что не огрызнулась я. – И в стихах тоже не разбираюсь, уж простите покорно! Куда уж нам, сиволапым, до таких тонкостей!
Не буду же я говорить этому человеку, что мой папаша – неудавшийся поэт, считавший себя непризнанным гением. Ну, что тут скажешь – талантливых стихоплетов полно, только вот должные признание и славу получают немногие. Согласна – у папаши имелся какой-то поэтический дар, ведь не просто же так моя красивая мамаша, влюбившись в его стихи, вышла замуж за начинающего поэта, у которого, как говорится, не было ни кола, ни двора. К несчастью, первые же неудачи здорово подкосили папашу, после чего он впал в глубокое уныние, стал хвататься за бутылку, переругался со всеми, с кем только мог, и в результате мы оказались в Тупике. Предпринимать хоть что-то для изменения ситуации папаша не желал, бесконечно упивался жалостью к себе и стенал о безжалостности этого мира. Дело кончилось тем, что папаша целыми днями начал пропадать в трактирах, читая стихи за стакан вина, и горюя о своей разбитой судьбе, тяжком жребии и фатальном роке. Сейчас, спустя много лет, я не берусь судить папашу, но все одно мне кажется, что топить неудачи в вине и беспрестанно жаловаться на несправедливую жизнь, обливаясь при том горькими слезами – это самое простое и легкое решение всех проблем. Плыть по течению, не вылезая из глубокой хандры, все больше погружаясь в хмельное болото и даже не пытаясь ничего изменить в своей жизни – именно этим занималась подавляющая часть пьяниц Тупика. Беда только в том, что вином жизненные проблемы не решаются, зато у родных и близких пропойц этих самых проблем прибавляется сверх всякой меры. Именно так все происходило и у нас: папаша был настолько поглощен жалостью к себе, и так страдал от людской неблагодарности, что ему не было ровным счетом никакого дела ни до семьи, ни до нас, его детей. А уж те унылые и мрачные стихи, пронизанные безысходностью, которые он постоянно читал нам в пьяном угаре, навсегда отвратили меня от любой поэзии... Тьфу ты, столько лет о папаше не вспоминала, а сейчас он вдруг пришел на ум! Себастьян всего-то сказал несколько слов, а они меня отчего-то задели. Надо поскорее выкидывать из головы те старые воспоминания, тем более что ничего хорошего в них нет.
– О чем сейчас думаешь?.. – спросил Себастьян. – Что-то настроение у тебя поменялось.
– Думы у меня, друг мой, далеко не самые приятные для тебя... – не знаю почему, я вдруг решила сказать напарнику то, что мне пришло в голову еще в лесу, когда я наблюдала за его действиями. Наверное, в любое другое время я бы промолчала, но сейчас внезапно нахлынувшие воспоминания о папаше несколько вывели меня из себя. – То, как ты нюхал землю и траву, и как шел по запаху... Если бы я была новичком в Патруле, то не обратила на это внимания, но сейчас... Себастьян, это поисковая черная магия, и если в Святой Инквизиции узнают, что ты иногда ею пользуешься, то сложностей не оберешься!
– Можно подумать, все остальные маги в Патруле при одном лишь упоминании о черной магии от ужаса падают в обморок!.. – ухмыльнулся парень. – Еще скажи, что твой бывший напарник ее не знал! Только вот не надо отрицательно мотать головой – если бы Грег Тайдерман этой магией втихую не пользовался, то ты бы о ней ничего не знала.
– Я про то, что Святая Инквизиция...
– Чем меньше эти святоши будут знать, тем лучше! Как я понял, у отца Наумия душа нежная и мягкая, словно одуванчик, так что нечего расстраивать плохими известиями этого кроткого и богобоязненного человека.
– Дело не в том...
– А, ты, наверное, наслушалась страшилок о том, что при обучении неопытных юнцов черной магии на кладбищах проводятся жуткие обряды и льются реки крови, верно? Так вот, должен сказать, что котяток на могильных плитах я не резал и не потрошил – у меня к кошкам слабость. Могу добавить, что живых птичек не ощипывал, с собак шкуру не сдирал, зелье из лягушачьих глаз не варил, младенцев не жарил, в змею не оборачивался. Единственное, что позволял себе – так это раз в три дня девственниц отвозить на заброшенное кладбище, и пить их кровь. Но это ж так, пустяки, мелочь, не стоящая внимания. Алана, не сверкай глазами – больше трех стаканов крови в меня одним разом не влезает, так что девицы от меня живыми уходили, вернее, убегали. Кстати, сегодня именно тот, третий день, и моя душа жаждет... Как думаешь, чего?