Паутина
Шрифт:
– Двенадцать или тринадцать. Я хотела бы, чтобы вы с ним поговорили.
– Этот великий умник, вероятно, тинейджер с доступом к компьютеру, пенисом торчком и папиной кредиткой.
– Займитесь этим, Джон, и регулярно меня информируйте.
Я спустился вниз и сделал фотокопии распечаток писем Софи Бут с аккаунта в «Интернет-Волшебнике». Пит Рейд околачивался возле торговых автоматов в коридоре, беседуя с одним из компьютерных операторов. Когда я собрался уходить, он окликнул меня:
– Судя по всему, ты мне обязан.
– Ты случайно накликал беду на мою голову, - отозвался я.
– Учитывая, что ты поехал
– Ну, если тебе когда-нибудь понадобится с кем-то прокатиться, то я здесь, - ответил он.
Пит Рейд - верзила лет пятидесяти. Костюмы на не: всегда казались маловатыми, а на галстуках темнели жир ные пятна. Он был профессиональным судьей в регби и обладал вызывающими повадками бывшего нападающего. Водянистые глаза, мясистые уши, сухие волосы и лопающиеся сосуды алкоголика дополняли картину. Все знали, что его выпихнули в Т12 из отдела уличных происшествий за неэффективность в работе. Рейчел Суинни могла не считать Т12 отстойником, но она единственная из столичной полиции придерживалась такого мнения. Всякий раз, когда я видел Пита Рейда, я думал: «На его месте мог быть и я». Если бы я сменил службу после Спиталфилдса… Если бы не встретился с Джули… Если бы чаще принимал участие в попойках… Если бы не пьянел, когда пью, то мог бы стать настоящим пьяницей, который пьет потому, что это нужно ему, чтобы функционировать. Пит Рейд был призраком одного из моих несостоявшихся будущих.
– Беда в том, что ты не в моем вкусе.
Рейд глотнул из пластмассового стаканчика гадкого томатного супа, который выдал ему автомат. Он был единственным из всех работников Т12, кому здесь нравилось, но даже ему приходилось бросать в пойло из автомата три куска сахара, чтобы оно прошло в горло.
– Я не отрицаю, что мне нравится порой немного встряхнуться.
– А что там такое с этим журналистом?
– Слышал бы ты, как он трубил о своих правах, пока мы рыли его дом, - усмехнулся Пит Рейд.
– Американец хренов! Согласись, все они помешаны на своих правах, эти американцы.
– Ему предъявят обвинение?
– Его взяли с поличным: куча детских трусиков, и он с малявкой. Надеюсь, что ему предъявят обвинение. А как насчет того дельца, что я подкинул тебе вчера? Я слышал, из этого может кое-что получиться.
Я уловил в его дыхании запах выпитого за ленчем виски и подумал, а не была ли его воскресная бравада подогрета несколькими недозволенными глотками.
– Рано что-то об этом говорить, - ответил я.
– Ну, так ты не забудь, что это я тебе удружил.
– Вряд ли так уж удружил.
Я доехал по забитым транспортом улицам до Скотленд-Ярда за час. Своего рода рекорд. Тони Макардла на месте не оказалось. Луноликий, рано начавший лысеть детектив по имени Кин положил ладонь на телефон и сообщил мне, что Макардл на конференции, а потом добавил:
– Мы нашли соседа. Он был в Брайтоне, воспользовался кредитной карточкой, чтобы заказать номер в гостинице.
– Если так, непохоже, что он пытался скрыться.
– Меня мало интересовал сосед. Я шел по горячим следам другого человека.
Кин пожал плечами:
– Местные его ведут, - потянулся к телефону продолжить прерванную беседу.
Зал для прессы находился в главном здании. Новая аудитория на первом этаже, возле музея полиции и лавочки, где можно купить полицейские
Портрет Софи светился на экране телемонитора. Студийное фото, сделанное, вероятно, пару лет назад. Волосы юной Софи на снимке были длинными и прямыми, густо-каштановыми в отсветах прожекторов, зачесанными назад. На пухлом личике - россыпь мелких веснушек от переносицы вздернутого носика. Софи задорно смотрела в объектив, сквозь объектив, сквозь время, сквозь смерть, сквозь людей в полупустом зале, сквозь камеры Би-би-си, Карлтона, Ская. Не ахти какое собрание: убийство не такая уж редкость в наши дни. Я узнал юного репортера из «Гардиан» и даму из «Миррор», которая написала обо мне длинную и не особо дружественную статью после Спиталфилдса, когда я на мгновение стал знаменитым.
Макардл ответил на пару вопросов, потом заявил, что мать Софи Бут хотела бы сделать краткое заявление. Тут все зашевелились, и внимание сосредоточилось на красивой и статной женщине в изящном лиловом костюме. Она подалась к микрофону и начала говорить, но ее хрупкое самообладание рухнуло. Она зарыдала, глотнула воздуха и отвернулась. Муж накрыл ее ладони своими. Он был высоким, крепким. Носил бифокальные очки в золотой оправе. Седые волосы едва касались воротника. Черный пиджак поверх невыглаженной белой рубахи не вполне ему подходил. Он что-то прошептал жене. Та покачала головой, тогда он обратился к собравшимся, говоря в микрофон:
– Мы с женой просто хотим сказать, что кто-то должен знать имя негодяя, который так ужасно поступил с нашей дочерью. Сосед, друг или член семьи… Кто-то мог заметить что-то подозрительное. Мельком увидеть окровавленную одежду, обратить внимание на необъяснимое отсутствие знакомого человека, заметить внезапную перемену состояния родственника. Тем, кто прикрывает преступника, тем, кто не уверен в своих подозрениях, позвольте мне сказать, что мы пришли сюда, чтобы говорить об убийстве нашей дочери, потому что мы не хотим, чтоб кто-то другой пострадал так же, как она, или страдал так, как страдаем теперь мы с женой. Откликнувшись на наш призыв, вы можете это предотвратить.
Хорошая речь, произнесенная мощным вибрирующим актерским голосом прямо в камеры, скопившиеся перед подиумом. Саймон Бут держал жену за руки, пока мелькали вспышки, а Макардл тем временем благодарил леди и джентльменов из прессы.
Репортер из «Миррор» загнала меня в угол, желая знать, почему я принимаю участие в этом деле. Я промямлил что-то насчет случайного поручения, она явно этому не поверила. Солгав, будто у меня срочная встреча, я вернулся в убойный отдел, где дружелюбная Сандра Сэндс сообщила, что мне выделен стол. Он был невелик и обшарпан, в отдалении от прочих, в углу. Наполовину вдобавок усеян упаковками от готовых закусок и пластмассовыми чашками. Я взглянул на стул близ него и спросил: