Паутина
Шрифт:
– Не те ли это овчарки, у которых перерезаны голосовые связки?
– Не знаю, сэр.
– Как их убили?
– Накормили сырыми гамбургерами, сдобренными вар-фарином.
– Умный ход. Дешевые охранные фирмы вроде «Квадрата» держат своих собак голодными по ночам, чтобы те оставались на страже… Женщина была убита здесь? Вы так и не сказали, как обнаружили это место. И вы говорили, что произошло еще одно убийство.
– Да, сэр. Нашли Крэйга Стивенса. Я потом расскажу. А здесь криминалисты почти ничего не оставили.
При помощи карманного фонарика Сандра Сэндс отыскала выключатель. Загорелось около полудюжины люминесцентных
Сандра Сэндс спросила:
– Что с вами, сэр? Вам плохо?
Когда я в последний раз видел это место, оно еще дымилось от пожара. Мимо него на большой скорости проехал полицейский фургон, лавируя между перевернутыми выгоревшими автомобилями - преследовал двух бандитов на скутере. Слишком резко повернув по направлению к Спи-талфилдсу, скутер вошел в занос и упал. Водитель фургона ударил по тормозам, и меня сбросило со скамьи на ребристый металлический пол, так что я не видел, как бандиты ринулись в разных направлениях. Когда я выбрался через заднюю дверь фургона, увидел только девушку и четырех полицейских, преследовавших ее.
Шел третий день Инфовойны. После марша протеста на шоссе G7 конференция переросла в бунт. И бунт все ширился. Хакеры и микроволновые бомбы уничтожили телефонную связь по всей стране, Интернет и широковещательные сети, стерли базы данных банков и всю информацию по кредитным картам, разрушили суперкомпьютеры Национальной службы коммуникации и хранения данных. После того как подложенные в машину бомбы превратили в руины ключевые здания лондонского Сити, разгоряченные бунтовщики сделали все, чтобы разрушить остальное. Мятежи организовывались спонтанным союзом либеральных анархистов, антикапиталистов, зеленых радикалов и неолуддитов. Группировки ирландских монархистов воспользовались суматохой и принялись производить автомобильные бомбы, но так и осталось неясным, кто заплатил хакерам и кто заложил микроволновые бомбы. Власти обвиняли нечестивый союз Кубы, Ливии и внутренних врагов, но никаких доказательств не было - только противоречивые факты и голословные утверждения. Это была современная война.
Всего несколько часов назад я рассказал свою военную историю Лоре Силлс. Я страдал от головокружения и всхлипывал, лишь наполовину что-то соображая, оглушенный злополучной смесью болеутоляющего и «Джека Дэниелса». Разумеется, это была моя личная версия произошедшего, а истиной была самая большая катастрофа, вызванная Информационной войной. После Инфовойны не осталось ничего определенного. Факты перестали быть абсолютными, они сделались неуловимо призрачными. Даже собственной памяти нельзя теперь доверять.
Я руководил эвакуацией документов из офисов страховой компании, которая лишилась всех окон из-за разорвавшейся неподалеку бомбы, и участвовал в операции взвода Тоби Паттерсона. Мы ехали через развалины Сити. Время близилось к полуночи. Уличные фонари не горели, но небо было чистым. Бледная, точно кость, луна освещала высокие фасады офисных зданий. Окна разбиты, на улицах полно обрывков бумаги и обломков стекла. Огромный кратер в том месте, где
Та девушка не могла убежать далеко: она повредила ногу, когда упала со скутера. Тоби Паттерсон и его люди кинулись за ней почти тотчас же. И вскоре я услышал крики, почти нечеловеческие. Когда я подбежал, Тоби Паттерсон смотрел, как трое полицейских избивали распростертую на земле девушку дубинками. Неуклюжие, словно средневековые рыцари, в бронежилетах и защитных шлемах. Их полицейские дубинки поднимались и опускались, будто поршни какой-то жуткой машины. Боже, как они ее избивали! Отыгрывались за все три дня оскорблений и гнева. Девушка свернулась в жалкий комочек, издавая гортанные выдохи всякий раз, когда удар по ребрам прерывал ей дыхание.
Я закричал на Тоби Паттерсона, он подошел ко мне и вложил в руку свою полицейскую дубинку.
– Или мы - их, или они - нас, - сказал он.
– Делай свой выбор.
Двое из его людей остановились, наблюдая за нами, третий продолжал уродовать девушку, целясь в колени и локти.
Я сунул дубинку Паттерсону в руки и сказал, что сейчас позвоню и вызову подкрепление. Мои мысли натыкались на клаустрофобный рев в голове, но я совершенно четко, хотя и разрозненными кусками, осознавал происходящее. Как в замедленной съемке, я увидел Тоби Паттерсона, сделавшего шаг назад и занесшего руку. Его дубинка с резиновым наконечником, начиненным свинцом, двигалась к моему лицу с ленивой неизбежностью поезда, терпящего крушение. Затем все ускорилось. Дубинка влетела в лицо, разбила губы и сломала челюсть. Выбила четыре зуба и опрокинула меня на землю.
– Не выпускайте ее!
– крикнул кто-то, а потом раздался другой голос: - Дайте мне! Дайте мне!
Я стоял на коленях, прикрыв ладонью поврежденную скулу, сплевывая кровь и окровавленный гравий. Совершенно четко помню, как разглядывал собственную кровь, заливавшую неровный слой битого стекла и кирпичных осколков.
Девушка корчилась на земле, двое мужчин схватили ее за руки и держали, а Тоби Паттерсон пытался стащить с нее джинсы. Подбежал еще один полицейский, вытащил пенис и помочился на нее; один из тех, кто держал девушку, отступил назад, потому что струя попала ему на сапог, девушка начала брыкаться и уже почти вырвалась, когда ее джинсы опустились ей на лодыжки. И тогда тот, кто мочился, поставил сапог ей на шею. Лицо девушки, белое и отчаянное, находилось всего в нескольких футах от моего.
Не помню, пытался ли я снова кинуться на них. Помню только, как бежал к фургону. Лицо у меня горело и немело, но в голове была только одна мысль: хотя по всей стране телефонная связь выведена из строя, в фургоне под передним сиденьем есть неуклюжая армейская радиостанция. Я уже почти добежал до фургона, когда кто-то, опустив голову, промчался мимо меня, размахивая руками. Я увидел его лишь мельком - к тому времени мой правый глаз распух и закрылся, - но я был уверен, что это возвращается один из мотоциклистов, чтобы спасти свою подружку. Он что-то выкрикивал. Думаю, звал ее, но на самом деле я просто не помню. Затем он бросил бомбу. Взрыва я не слышал. Помню только, как ударился о боковую стенку фургона под градом раскаленного металла.