Паутина
Шрифт:
Джеймс и Скорпиус отошли в сторону и стали любоваться своим шедевром. Хоть и хотелось очень спать, но ночь они потратили не зря. Теперь Лили не станет говорить, что Малфой ничего не сделал для ее душевного спокойствия.
— Ну, и чем займемся в оставшееся до завтрака время? — скучающе поинтересовался Джеймс, опять сладко зевая. — Навряд ли есть смысл ложиться спать…
— Конечно, гриффиндорский ты эгоист, у тебя-то будет История Магии, ты там нахрапишься всласть, — буркнул Скорпиус, отворачиваясь от плаката, потому что глаза уже болели от миганий и вспышек. — А
— Кстати, ты помнишь, какой сегодня день? — Джеймс потянулся, стараясь разбудить свое тело.
— Хм… у нас с тобой какая-то годовщина? — предположил Скорпиус. — Годовщина, как я заколдовал твои уши? Или как ты выпил в одну свою гриффиндорскую морду три бутылки Огневиски, что я припас на свой день рождения? Или…
— Мысли глобальнее, мелочный и злопамятный ты, сын хорька, — усмехнулся Поттер, засовывая руки в карманы брюк. — Сегодня последний день нашего рабского труда у МакГонагалл. А потом — все вечера свободные… Эх,…
— Смотри, сексуальный зверь, не думаю, что папа Гарри мечтает стать дедушкой Гарри, — гадко улыбнулся Малфой.
— Завидуй молча.
— Смотри, Поттер, договоришься… Ведь я могу и сделать то, за что ты меня ударил. Раз уж я уже получил от тебя за поруганную честь твоей сестры, можно и совершить этот злодейский поступок, — Скорпиус видел, как мрачнеет Джеймс. Сам напросился, гадкий хвастун. Странно, но Поттер промолчал. Не заорал, — руки прочь! да ей всего пятнадцать! и еще миллион фраз в духе брата Джимми — просто насупился. Малфой не верил своим глазам. А ведь Ксения действительно волшебница. Укротительница львов, гиппогриф тебя затопчи! — Это, что, молчаливое согласие?
— Не дождешься, — буркнул гриффиндорец, отворачиваясь. — Но ведь я все равно ничего не смогу сделать… Тем более, если она захочет.
— Мы с ней это еще не обсуждали, — честно признался Скорпиус, благодарный другу за то, что тот стал больше привлекать к работе свой мозг.
— А разве это нужно обсуждать? — усмехнулся гриффиндорец, опять подавляя зевок. — Что-то я не помню, что бы ты раньше сначала выносил это на голосование или обсуждение.
— Раньше это не была твоя сестра, — Малфой пожал плечами, — это не была Лили Поттер.
— Это она — особенная, или твое отношение к ней — особенное?
Друзья опустились на пол у стены под лестницей. Если они тут заснут, кто-нибудь обязательно их разбудит, наткнувшись.
— И то и другое, — после недолгой паузы ответил Малфой, закрывая глаза и откидывая голову назад. — Знаешь, трудно не выделить девушку, которая уже пять раз дала тебе пощечину.
— Ого! И когда это она успела? — изумился Джеймс, тоже закрывая глаза.
— Было дело, — сонно пробормотал слизеринец. Скорпиус медленно погружался в сон, измученные непривычными переживаниями тело и душа требовали отдыха. Он еще никогда так не страдал из-за девушки. Никогда не был в такой ярости от того, что что-то пошло не по его плану. Никогда ни в ком так сильно не нуждался.
Он резко открыл глаза. Поттер спал, чуть открыв рот и свесив голову набок. Сердце Малфоя бешено стучало в груди. Оно будто само себя испугалось. Испугалось того, что могло в себе хранить.
Скорпиус глубоко вздохнул и снова попытался уснуть. Когда же это произошло? Как? Для него не было в новинку увлекаться девушкой. Это было скорее правилом. Но становиться зависимым от девчонки? От ее расположения? От ее улыбки? От ее рук? Рук с тонкими пальчиками и аккуратными ногтями.
Он мечтал, чтобы эти руки коснулись его кожи на плечах, на спине… Он мечтал целовать ее пальцы, ее мягкие ладони, ее запястья… Он мечтал о ней.
Малфой вздрогнул, понимая, куда приведут его подобные мысли. Куда уже ни раз приводили за две недели. Под холодный душ.
Ей всего пятнадцать. Она еще толком не умеет целоваться. Нельзя. Нельзя, уговаривал он себя, сильно зажмурив глаза. Не спешить, медленно вести ее. Терпеть. Хотя бы до ее шестнадцатилетия. Потом уже и совесть, привитая ему Поттером, не станет так его грызть. И Джеймс не сможет кинуть ему в лицо — «ей всего пятнадцать!». Хотя чем это лучше, чем «ей всего шестнадцать»?
Какая разница, сколько ей лет?! Скорпиус был уверен, что она готова пройти с ним весь путь до конца. Но чертов Поттер с его истерикой из-за одной мысли, что его сестра уже стала женщиной, не давал Малфою переступить эту черту. Он часто подходил к ней вплотную. Но вовремя отступал. В последний раз можно сказать спасибо часам в Выручай-комнате. Но ведь отступал!
Слизеринец все-таки заснул, хотя, казалось, продолжал обдумывать мысль о том, чтобы все-таки задушить совесть и сделать Лили Поттер своей. Полностью. Он был уверен — это будет для него чем-то совершенно новым и особенным. Тем, после чего можно будет со спокойной душой умереть. От руки Джеймса. От руки Гарри Поттера. От руки собственного отца. Ведь это будет уже неважно — потому что ее тело и душа будут принадлежать ему.
Наверное, он слишком много мечтал о ней, потому что совершенно отчетливо почувствовал запах ее духов и ее пальчики на лице. А потом — тепло мимолетного поцелуя на губах.
— Скор… Скорпиус… — шептал ее голос, а мягкие ладони гладили его сложенные на груди руки. — Ну, проснись же…
— Нееет, — промычал он. — Во сне так хорошо… Во сне ты меня целуешь.
— Вот так? — и опять губы прижались к его губам.
Это было самое прекрасное пробуждение за его недолгую жизнь. Он открыл глаза, когда ее горячий язык робко коснулся его нижней губы.
Это не был сон. Это была Лили, она сидела на корточках, натянув на колени форменную юбку. Лицо ее сияло. Малфой лениво протянул руку, взял ее за затылок и заставил снова нагнуться, чтобы уже ощутить вкус ее настоящего поцелуя.
— Где Поттер? — Малфой, наконец, вспомнил о друге, который спал с ним рядом. По крайней мере, должен был спать. Оказывается, его уже тут не было. Зато было множество голосов в холле.
— Это он мне сказал, что ты здесь, — она мягко провела пальчиком по его щеке. — Спасибо. Это было невероятно приятно… и… не знаю даже, как сказать.