Павел I

Боханов Александр Николаевич

Пётр I — «великий», он «созидал Империю», «модернизировал страну». Всё это, конечно, так. Но ведь тем же самым занимался и Павел Петрович. Хотя его достижения здесь и не столь эпохальны, но ведь Пётр правил несколько десятилетий, а его правнук — чуть более четырёх лет. При Императоре Павле не существовало ничего напоминающего «массовые репрессии», при нём не было ни одной казни. Даже из числа явных недоброжелателей и врагов никто не был лишён жизни.

Да, Павел Петрович являлся импульсивной натурой, да, в его Действиях наблюдалось немало эмоционального, непродуманного, скороспелого. Помыслы же его всегда были чисты и возвышенны; он всегда оставался благородным рыцарем и был способен на великодушие, которое присуще далеко не всем, кого величают «великими». Способен был прощать

других и не стеснялся просить прощения у людей, им обиженных ненароком. Он умел признавать собственные ошибки, и, исходя из этого, пересматривать скреплённые монаршей подписью решения, что характерно только для по-настоящему крупных государственных личностей.

Характерный в этом смысле случай приведён в воспоминаниях генерала H.A. Саблукова (1776–1848). Его отец, A.A. Саблуков (1749–1828), занимал пост вице-президента Мануфактур-коллегии, ведавшей делами текстильной промышленности. Павел Петрович ввел в армии мундиры синеного цвета, но, заметив разнооттеночность в расцветке мундиров, тут же повелел Мануфактур-коллегии: впредь изготовлять фабрикам сукно строго единого окраса. Президент коллегии князь Н. Б. Юсупов (1751–1831) делами ведомства не занимался, и вся ответственность пала на Саблукова. Будучи специалистом своего дела, вице-президент составил отчёт, из которого следовало, что быстро добиться единого цветного оттенка невозможно в силу технологических особенностей: при окрашивании в качестве ингредиента использовался котловой осадок, а потому было трудно сразу получить большое количество сукна единого окраса.

Государь же этого отчёта не получил, а вице-президент Военной коллегии генерал-лейтенант И. В, Ламб лишь уведомил его, что, по мнению Саблукова, распоряжение Императора «выполнить невозможно». Кара последовала незамедлительно: уволить строптивого чиновника со службы и выслать из Петербурга. Воля Императора была исполнена, хотя опальный чиновник был болен. Когда Павлу стали известны подробности всего этого дела, то он немедленно послал к Саблукову генерал-прокурора со своими извинениями, а затем ласково принял «ссыльного» в Гатчине и, как написал его сын, «моему отцу, разумеется, была возращена его прежняя должность».

Замечательно точно о личности Павла Петровича высказалась в своих «Записках» княгиня Д. Х. Ливен (1785–1857), урождённая Бенкендорф. [83] «В основе его характера лежало величие и благородство — великодушный враг, чудный друг, он умел прощать с величием, а свою вину или несправедливость исправлял с большою искренностью».

Государственная деятельность Павла I, в отличие от того, что часто говорят, совсем не была бесцельной и хаотичной. Он имел ясное представление о национально-имперских задачах, главная из которых создание цельного, регулярного государства, одушевляемого Промыслом Божиим, выразителем воли Которого на земле являлся Самодержец.

83

Она лично знала Императора Павла, не раз с ним встречалась и общалась и во время обучения в Смольном институте, и потом, когда она в 1799 году, по протекции Е. И. Нелидовой, была назначена фрейлиной.

Государственная система Павла I преследовала несколько социальных целей; ослабление значения дворянского сословия, ограничение его беспредельных экономических и сословных преимуществ; облегчение тягостей крестьянства, водворения в России законности и порядка на основе строгой нормативной регламентации. Ещё в молодости, штудируя сочинение Максимильена Сюлли о Генрихе IV, Павел Петрович навсегда запомнил высказанную там мысль: «Высший закон для Монарха — следование всем законам». Эту формулу Павел I воспринял как непреложную истину, сам всегда первым стараясь соблюдать писаные или неписаные нормативы, вне зависимости от того, насколько они были удобны и приемлемы для него лично. Потому он никогда бы не стал участником какого-то заговора против матери, но отнюдь не по малодушию, а от осознания того, что немыслимо нарушать канонический порядок вещей.

Сразу же по вступлении на Престол, Павел Петрович проявил невиданную ранее заботу о крестьянах, составлявших подавляющую массу населения России. Во-первых, они теперь приводились к присяге на верность. Во-вторых, уже 10 ноября 1796 года был отменён чрезвычайный рекрутский набор по 10 человек с тысячи душ, объявленный Екатериной. В-третьих, 27 ноября, «людям ищущим вольности», предоставлено право апеллировать на решения судебных инстанций. И, в-четвёртых, 10 декабря последовал Указ, отменявший разорительную для крестьян хлебную повинность, взамен которой устанавливался особый сбор по 15 копеек за четверик (четверть десятины).

Основу общественного мировоззрения Павла Петровича составлял традиционный христианско-государственный постулат: авторитарный монархизм является наилучшей формой общественной организации, так как он соединял силу закона с быстротой действия. Монарх должен не только властвовать, но и эффективно управлять, а эффективность управления определяется результативностью в достижении поставленной цели. Самодержец — центр власти, вершина власти, творец (демиург) права и его первый охранитель.

Сановники и институты государства существуют только для того, чтобы помогать Государю, их функциональные обязанности следует чётко расписать; никто и ничто не должно уклоняться от исполнения вышестоящих предписаний. Павел I смотрел на государственный аппарат именно как на аппарат по исполнению воли Монарха. При этом он считал, что необходима обратная связь: воля должна быть не только оглашена и расписана по исполнителям, но и каждый исполнитель обязан знать свою роль и докладывать о результатах.

Созданный при Императоре «Совет Его Величества» рассматривал только те вопросы, которые ставил Монарх, а Сенат потерял былое значение «коллективной говорильни»; под главенством генерал-прокурора он обсуждал и решал проблемы и вопросы, соответствующие воле Самодержца.

Вводился принцип персональной ответственности всех должностных лиц; «коллегиальность», введенная некогда Петром I и подразумевавшая, что «коллективный разум» продуктивней единоличного, отходила в прошлое. Время показало, что в такой огромной и разнообразной стране, как Россия, «коллегиальность» на деле означала безответственность, что губительно сказывалось на жизнедеятельности государства. Об этом Павлу Петровичу не надо было читать специальных донесений и научных трудов; он воочию в этом многократно убеждался за многие годы правления матери.

Авторитарность на высшем уровне подразумевала и авторитарность на нижестоящих этажах иерархической лестницы. Император был, что называется, «в пяти минутах» от учреждения министерств, но «министерства» пришли на смену «коллегиям» уже при Александре I, хотя идея эта принадлежала именно Павлу Петровичу.

Император намеревался создать и издать единый Свод законов, определявший правовые условия жизни и деятельности в Российской Империи. На смену бесконтрольной власти чиновника и управителя должен был прийти бесстрастный и безличный «закон», способный водворить право и стабильность в государстве. Эта была идея Монтескье, которую Павел Петрович усвоил ещё в молодости и потом не расставался с ней никогда. Однако, в силу ограниченности времени властвования, эта мысль, как и многие другие, не была в полной мере реализована.

Уже 16 декабря 1796 года появился Указ: «О собрании в Уложенной Комиссии и во всех архивных изданиях доныне узаконений и о составлении из оных трёх книг законов Российской Империи: Уголовных) Гражданских и Казенных дел». Предполагалось, что кодификация законодательства создаст «прямую черту закона, на которой судья утвердительно основаться должен».

Лучшей государственной организацией, самой монолитной и дееспособной представлялась армейская структура, и Павел Петрович хотел распространить эти принципы на все ступени управления, на все элементы аппарата, на всю гражданскую службу. Только таким путём можно искоренить нерадивость и коррупцию, а потому и править следует «железной рукой». Как на поле сражения нельзя допускать никаких проволочек, уклонений и затягиваний, так должно быть и во всех сферах государственного управления.