Павленков
Шрифт:
В одну из таких встреч и поделился Флорентий своим замыслом. Он намерен написать книгу. Как иначе рассказать открыто обо всей той мерзости и дикости, с которыми пришлось столкнуться лицом к лицу в арсеналах? Жалобы в высшие инстанции, как явствует из бесед с генералом Олоховым, бесполезны. Писать в журналы? Но это равносильно тому, что придется оставлять службу. А что, если попытаться написать и издать своеобразный научный трактат? Допустим, о судах офицерской чести. Прошло два года, как их ввел в строевых частях военный министр. Они, может быть, в чем-то и лучше прусских судов чести (Ehrengerichte), но в другом — еще более куцыми правами обладают. И все же… они действуют, они живут… они должны развиваться…
Гарантий на сто процентов, что все это удастся осуществить, нет. Но почему не попробовать? Сперва следует собрать все, что имеется из литературы по данной теме. Само «Положение», учрежденное приказом министра 6 июля 1863 года, найти будет не так трудно. Наверное, и положение о прусских судах чести отыщется.
С юных лет у Флорентия Павленкова крепло убеждение: раз для осуществления какой-либо благовидной идеи требуется приложить определенные усилия, то, не откладывая, нужно приниматься за дело. Искать, добиваться, писать. Другими словами, работать.
Вот и сейчас, спустя несколько дней, ему удалось в Киеве разыскать все постановления о печати. Читал сосредоточенно. А это вот положение, содержащееся в новых законодательных актах о печати, даже выписал. Вдруг окажется полезным! «Не вменяется в преступление и не подвергается наказаниям обсуждение, как отдельных законов и целого законодательства, так и распубликованных правительственных распоряжений, если в напечатанной статье не заключаются возбуждения к неповиновению законам, не оспаривается обязательная их сила и нет выражений, оскорбительных для установлений властей».
«Но я и не буду трогать власти, — решает Павленков. — Мне хочется взывать к совести, к разуму. Причем одних только офицеров. Да и не все законы стану обсуждать. Всего лишь один — о судах чести, как их именуют в Пруссии.
Не так давно, помнится, что-то промелькнуло в журналах об этих судах. Постой, где же это? А не в “Отечественных записках”? Большая такая публикация…»
Через некоторое время Павленков, сидя за письменным столом, уже открывал третий номер «Отечественных записок» за 1863 год. В пространной статье г-на Фалецкого «Прусские суды чести. Возможны ли они у нас?» подробно цитировались все постановления, определяющие порядок действия прусских судов чести.
Вот и представляется возможность сопоставить наши суды общества офицеров с прусскими. Можно будет прямо указать, где и что не так. Мы и не будем порицать наших порядков, а лишь порассуждаем как бы на отвлеченные темы. По ходу можно будет сказать о многом…
В брошюре «Наши офицерские суды, их несостоятельность. Примеры. Необходимость дополнений и изменений» Ф. Павленков и высказывает немало мыслей, которые, казалось бы, относятся к характеристике прусских порядков, но одновременно, обладая огромною обобщающею силой, заставляют задуматься о состоянии дел в собственной стране. «Чем обширнее власть, тем она более должна быть ограждена гарантиями в справедливом и законном ею пользовании; тем менее должно быть в ней произвола и более разборчивости», — подчеркивает автор брошюры.
Называя опасные симптомы в Пруссии, автор стремится донести их суть до сознания и соотечественников, дабы каждый из них смог поразмышлять о положении дел у себя в стране, в своей воинской части, в своем учреждении, смог соотнести всю эту мерзость с нашими общими проблемами. Неужели настанет время, когда само понятие «честь» ничего не будет значить для офицера, гражданина? Когда он легко, без малейших мучений совести сможет сказать на «белое» — «черное», давать клятву в заведомо ложном? Что же произойдет с обществом?!
Этими вопросами задавались в те годы многие честные люди
Павленков, берясь за разоблачительную книгу нравов, царящих в армии, среди офицеров, непосредственно включался в общее движение. Оно не было никем организовано, но в том и заключалась сила его. Ибо каждый действовал, каждый стремился что-то коренным образом изменить в существующем порядке вещей. Именно такая общественная заданность и побуждала Павленкова к работе над брошюрой…
Нельзя не обратить внимания на тот факт, что это, пожалуй, единственная большая авторская работа Павленкова. Она позволяет судить и о стилевой манере повествования, и об аргументированности выводов и посылок, и о популяризаторском мастерстве. Павленков привлекает в доказательство выдвинутых положений не только материалы современной периодики о конкретных фактах злоупотреблений, пренебрежения кодексом чести образованного человека, но и примеры из художественных произведений, увидевших свет в те годы.
Настаивая на необходимости распространения положения о судах общества офицеров и на военные хозяйственные учреждения (госпитали, арсеналы), Павленков предостерегает, что в этих заведениях ситуация складывается нередко не в пользу честности и объективности. Суды здесь могут и не дать желаемого результата, поскольку болезнь приобрела такие масштабы, разложение зашло так далеко, что суды общества служащих там офицеров, большинство которых сопричастно к злоупотреблениям, к казнокрадству, не смогли бы ни в коей мере привести к торжеству справедливости. Это Павленков пишет со знанием положения дел в своем арсенале. Но разве на этом основании можно делать вывод, что вообще борьба со злом бесполезна?
«Мы и не думаем, — продолжает развивать свои мысли Павленков, — что предлагаемая нами мера (о разрешении образования судов общества офицеров в воинских хозяйственных заведениях. — В. Д.) могла бы принести результаты сразу… Нет, она будет действовать и влиять не вдруг, польза от нее станет очевидной только по прошествии значительного времени, в силу она будет входить постепенно, туго, медленно, с большим трудом, но верно, твердой поступью, безостановочно… Неужели же из-за одного того, что лекарство должно исцелять годами, а не неделями и часами, следует отказать больному в помощи, тогда как другого более скорого средства еще не имеется? Мы полагаем, что до установления устного и гласного суда только этим путем можно возвысить нравственный уровень наших хозяйственных учреждений и внести в них свежую струю честной самодеятельности.