Павлик Морозов [1976]
Шрифт:
Из избы вышла Татьяна, начала накрывать на стол под березой.
— Ух ты, пирог-то какой! — подбежал Федя. — Вкусный, маманька?
— А вот попробуешь… — Она взглянула на детей. Глаза ее засветились лаской. Все свои тридцать пять лет прожила Татьяна в постоянном труде, радостей видела мало. В детстве не пришлось учиться: батрачила у богатого соседа. Замужество не принесло облегчения. Хозяйство и дети отнимали здоровье и силы. Но в них, в детях, находила Татьяна свое счастье. Вон Пашка какой большой
Татьяна кончила накрывать на стол, склонилась к Павлу:
— Пашутка, ты о чем задумался?
Павел нахмурил брови. Они у него густые, сросшиеся на переносице. Над правой — небольшая коричневая родинка. Шевельнет бровью — и родинка вздрагивает.
— Маманька, чего к нам дядя Вася приходил?
— Какой дядя Вася?
— Потупчик.
— Не знаю, Пашутка. А что такое?
— Так просто… — уклончиво ответил Павел.
Татьяна обняла сына, с тревогой заглянула ему в лицо.
— Ты чего будто в воду опущенный? Что у тебя на сердце, Пашутка? Я же все вижу, ты не отворачивайся.
— Ты слышала, что дядя Вася кричал папаньке? «Вам народ доверие оказал, а вы против народа выступаете…»
Она ответила не сразу, не зная, как объяснить сыну то, что давно тревожило ее самое и что лежало на сердце тяжелым, томящим грузом.
— Работа у отца такая, Пашутка… На всех угодить трудно. Одному — хорошо, другому — не нравится. Отец-то законы лучше знает… Его ведь сам секретарь райкома уважает.
Павел спросил порывисто:
— Значит, он все по закону делает?
— Я так думаю, что по закону… — неуверенно сказала Татьяна.
— Правда, по закону, маманька? — допытывался он.
Что сказать сыну? Она увидела за его поясом новую книгу.
— Что это?
Федя ответил за Павла:
— Премия, маманька! Зоя Александровна Паше дала за учение.
— Премия? Ну-ка, посмотрю сейчас, сынок, как ты меня читать выучил. — Она открыла книгу и прочитала по складам: — Го… рьк… ий… Горький… «Мать»… Правильно?
— Правильно, — улыбнулся Павел.
— Этак я скоро и Ксеню догоню.
— Маманька, ты скоро и газеты читать будешь! — радостно сказал Федя.
— Буду, Федюша, буду! Хорошие вы мои! — она широко распахнула руки и притянула сыновей к груди. — Что бы я без вас делала? Только и радости у меня в жизни! Федюшка, а что ж у тебя красного галстука нету?
— Не принимают меня в пионеры, маманька… — вздохнул Федя и потрогал красный галстук
— Пашутка, почему его в пионеры не принимаете?
— Рано ему еще. Через год вступит.
— Придется потерпеть, Федюшка, — улыбнулась мать.
В калитку заглянула светловолосая девочка с остреньким, чуть вздернутым носом.
— Здравствуйте, тетя Таня!
— Здравствуй, Мотя… Подойди сюда, что ты в калитке застряла?
— Я на минутку, тетя Таня… я к Паше… по делу.
— Ох, батюшки! Такие все деловые стали… А ты кажись, тоже пионерский начальник?
— Член совета отряда, — сказал Павел.
— Активистка, значит, — кивнула Татьяна. — Вроде Ксени… Ну, активничайте, активничайте…
Из избы послышался детский плач. Это проснулся самый младший сын — Роман. Татьяна торопливо на правилась в избу. Федя шел следом за ней и быстро рассказывал, какой в школе был утренник и как все хлопали в ладоши, когда Зоя Александровна дала Паше книгу.
— Паша, я, знаешь, чего пришла? — робко спросила Мотя. — Читать Горького будем?
— Ну, ясно, будем.
— Зоя Александровна говорит — такая книжка интересная! Давайте сегодня вечером?
— Сегодня вечером не могу. Мы с Яшкой Юдовым на озеро рыбу удить пойдем.
— А ты приходи тогда завтра утром к нам. Ребята соберутся. Я им уже говорила.
— Утром я тоже не могу: на огороде буду.
— Ну, тогда завтра вечером. Ладно?
— А вы сами завтра ко мне вечером приходите.
— К тебе? Ой нет, Паша!.. Я твоего отца боюсь…
— Что ж он медведь, что ли? — обиженно сказал Павел.
— Я сама не знаю почему, а боюсь… Сердитый он очень… — Мотя помолчала. — Паша, а Петька Саков опять камнями кидался.
— Вот не попадется он мне никак!
— Кричит, как война будет, так заграничные буржуи всех пионеров за галстуки повесят.
Павел презрительно улыбнулся.
— Руки коротки у заграничных буржуев! А Петьке Сакову по шее надо дать покрепче!
— Не надо, не связывайся… — Мотя снова помолчала. — Паша… ты не знаешь, о чем мой папанька с твоим отцом разговаривал?
— А что? — насторожился Павел.
— Очень расстроенный папанька домой вернулся… Понимаешь, ему Кулуканов не хочет за работу платить, а твой отец говорит, что вроде бы так и надо.
У Павла над бровью задергалась родинка.
— Мой отец по закону поступает!
— Да ты не сердись, Паша… Я ведь только так… Я и сама папаньке сказала, что раз выбрали Трофима Сергеевича председателем, значит, он все законы знает… — Мотя в замешательстве открыла книгу, негромко прочитала: — «Лучшему ученику Герасимовской школы — Павлу Морозову»… Как приятно тебе, наверно! Да, Паш?.. А у меня все с арифметикой не ладится… Ну, я побежала… Всего, Паш…