Пазори
Шрифт:
Он посмотрел на меня с недоверием. Набросил очки.
– Что же, раньше никогда ничего не болело? – усомнился он. – Сознание не теряли? Эпилептических приступов не было?
– С чего бы это?
Судя по гримасе, которую скривил врач, мой вопрос показался ему глупым.
– Как давно вы обследовались?
Его вопросы, оттягивающие главное, начали раздражать.
– Да в чём дело, чёрт вас дери?! – взъярил я.
Доктор поправил очки и достал из принесённой с собой папки снимок головы.
– Это ваш череп, – объяснил он. – Видите вот это круглое образование на затылке? Вот, белое пятно.
Он обвёл пальцем белый кружок размером с шарик для пинг-понга, разместившийся внутри задней стенки черепа.
– То, что вы видите – внутричерепная остеогенная саркома, – сказал он. – Костное злокачественное образование прямо в мозге.
Было не очень понятно, зачем он мне рассказывал об этом.
– Так выньте его оттуда, – сказал я.
– Случай неоперабелен. На более ранней стадии это было бы возможно, но не в таком запущенном состоянии…
– Да я полгода назад проходил обследование! Разве за шесть месяцев может вырасти такая опухоль?
Врач отложил в сторону снимок и сжал мою ладонь. Я отдёрнул руку. Совсем не хотелось жалости к себе. Чувствовал себя отлично и не нуждался ни в чьём сострадании. При этом отрицать очевидное было глупо.
– И сколько ещё можно протянуть с этим? – спросил я.
– Трудно сказать, – пожал плечами доктор. – Рост может замедлится, может ускориться. Нужно следить за динамикой, понять возможности вашего организма…
– Сколько?! – рявкнул я.
– Рассчитывайте на год, – сдался врач.
Сенгакоця (II)
Поток воспоминаний оборвался новым звоном колокольчиков. Где-то неподалёку чиркнула спичка, пахнуло серой. Заклокотал огонь, начали потрескивать дрова в печке. На неё поставили что-то металлическое. Должно быть, чайник.
– Я – палеоантрополог, – проговорил я, позабыв о шёпоте. – Но по-прежнему не помню, где нахожусь.
Голос мой звучал натужно, словно связки повреждены. Машинально помассировал шею. Опять тонко задребезжали язычки колокольчиков.
– Слышите? – спросил я. – Колокольчики…
– Не обращай на них внимания, – шепнул собеседник. – Что было потом?
Мне пообещали год жизни, а затем… На каждую попытку память отзывалась пустотой – всё равно, что камешки кидать в пересохший колодец в надежде услышать плеск воды.
– Это же не больница, – подметил я.
Не могла же больница быть с печным отоплением и дощатым полом. Где-где, а не в Москве и области точно. Ведь так?
– Вот, это должно помочь, – прошептал незнакомец, вкладывая мне в руку какой-то связанный в кольцо шнурок.
По весу чувствовалось, что к нему было что-то подцеплено. Подтянув тесёмку, обнаружил на конце холодную гладко наполированную и изогнутую полумесяцем подвеску. Ощупал повторно. Кулон сужался к концу и оканчивался острием.
– Коготь! – наконец понял я. – Это же медвежий коготь! Такой был у Ани!
Воспоминание второе: На пути в Тамбей
С момента пропажи Ани минуло уже два с небольшим года. Если быть точнее – два года и тридцать два дня. Всё это время о ней не было никаких новостей.
В день аварии местность прочесали спасатели и добровольцы. В течение следующих суток полиция проверяла ближайшие к месту происшествия дорожные камеры и системы видеонаблюдения придорожных кафе и заправок. Результата не было. Взялись и за меня. Сначала у них возникли вопросы, потом они трансформировались в допросы. Дошло и до обысков. Кому-то из оперативников пришла в голову мысль, что я убил жену, тело спрятал, а на дороге специально устроил ДТП, дабы запутать следствие. Никаких доказательств этой теории они, конечно же, не нашли.
Больше всех сделали волонтёры – развесили по области объявления о пропаже, разместили их в социальных сетях, несколько дней искали следы Ани вокруг места аварии, постепенно удалившись от него почти на сотню километров. Дальше, говорили они, было искать бессмысленно.
Несколько раз звонили неизвестные и говорили, что видели её, но результата их слова не приносили. Однажды какая-то женщина даже представилась Аней, утверждала, что её похитили и увезли куда-то в Африку. Незнакомка настойчиво, с каким-то странным акцентом, просила переслать ей деньги на обратный билет. А когда поняла, что не получит их – прокляла.
Но несмотря ни на что, я не переставал верить в её возвращение. Вздрагивал от каждого шороха за дверью. Нёсся открывать, не глядя в глазок, после любого звонка. Впускал в подъезд всех, кто набирал нашу квартиру на домофоне. Всегда брал трубку.
Вот и в этот раз, едва стоявший на зарядке возле дивана телефон пискнул, я, сшибая расставленные на полу банки и бутылки, подлетел к нему и принял вызов.
– Алло! – излишне резко бросил я. – Не молчите! Аня, это ты?!
Увы, это была далеко не Аня.
– Здравствуйте, Константин, меня зовут Виктория! – поздоровалась преисполненная воодушевлением девушка. – Скажите, а у вас есть мечта?
– Не думаю, что вы сможете мне с ней помочь, – ответил я, намереваясь положить трубку.
– Почему же? – не согласилась собеседница. – Мы можем всё! Расскажите о своей мечте…
Звучало сомнительно, но от этих слов где-то глубоко внутри натянулся нерв надежды. Хотелось верить, что вот он, настоящий шанс.
– Я хочу к своей жене, – признался я.