Пазори
Шрифт:
– Легко! – обрадовала меня жизнерадостная звонившая. – Вы сможете к ней поехать куда угодно благодаря нашему кредиту! Я представляю банк…
– Вам повезло с воображением, – оборвал я и бросил трубку.
Пытаясь не думать о своей наивности, поболтал несколько открытых алюминиевых банок, стоявших тут же на покрытой почти сантиметровым слоем пыли полочке. В одной что-то осталось. Запрокинув голову, высосал безвкусные подонки, так и не определив, что именно и какой свежести пил.
Я почти не покидал дом. В университете мне предоставили бессрочный отпуск и предложили психолога, которому я так ни разу и не позвонил. Не видел смысла. Чем бы он мне помог? Научил бы относиться к исчезновению супруги как к данности? Бессердечной сволочью становиться не хотелось. Подсказал бы, как принять произошедшее? Я был не готов смириться. Поставить в этой истории точку, признаться, что свершившееся необратимо, для меня значило бы предать Аню. И не только её.
Она ведь была на тридцать четвёртой неделе беременности. Это значило, что сейчас где-то нашему ребёнку могло быть уже год и десять с половиной месяцев. Платон. Интересно, какой он и насколько похож на нас?
Прикрыл глаза, чтобы представить, а затем зажмурился изо всех сил, пытаясь выдавить начавший вырисовываться образ. Он бы неминуемо принёс слёзы, а плакать мне уже не хотелось.
Чтобы отвлечься, схватил с подоконника засохший бутерброд с загрубевшим куском сыра, и начал грызть. Есть мешала отросшая, спутавшаяся с лохматыми усами борода. Волоски то и дело попадали в рот и застревали между зубами. Вкус у моего завтрака оказался странным, точно жевал сухарь с куском мыла, но мне было всё равно. Так даже лучше. Это отвлекало.
Не умер от голода я только благодаря Валере. Коллега периодически приносил мне продукты, стучал в дверь, объявляя о своём приходе, называя число с месяцем, и спрашивая, жив ли я. Получая ответ, он оставлял пакет на коврике. Мы с ним ни разу за это время не увиделись, но мне и не нужно было. Да и ему, похоже, тоже – хватало понимания, что я ещё дрыгаюсь. Мотивации его я не понимал, но был ему благодарен.
В какой-то момент челюсти устали бороться с твёрдым батоном, и я отшвырнул его остаток обратно на окно, решив доесть в другой раз. Снаружи шёл снег. Такой же пушистый и неспешный, как два с лишним года назад.
Со стороны кухни почудился шорох. Я прислушался. Не запер дверь после последнего прихода Николаевича, и сейчас кто-то рыскал по шкафам в поисках ценностей?
– Кто там? – спросил я, не двигаясь с места, чтобы лучше слышать обстановку.
Ответом стало чавканье. Неспешное. Протяжное. Будто жующий обладал несоизмеримыми с человеческими по размеру челюстями. Собака? Откуда тут взяться собаке?
Предположение пришлось отбросить, когда послышалось порыкивание. Не походило ни на собаку, ни на кого бы то ни было ещё, знакомого мне. Слишком звонко и продолжительно.
Вооружившись торшером, медленно двинулся к кухне, стараясь опускать кончики пальцев между обёртками от еды и пустыми банками от напитков. Босые ноги мгновенно вспотели, и при каждом шаге к ним липли новые комья пыли.
Чем ближе я подбирался к неведомому обжоре, тем явственнее чувствовал источаемый им смрад. Запах был настолько едким, что сравнить его можно было разве что с болотными газами.
Оставался ещё шаг, когда вставленным в розетку шнуром торшер отдёрнуло назад, и тот, с лёгкостью выскользнув из взмокших ладоней, покатился по полу, разбрасывая грохочущие бутылки в стороны.
На безвестную зловонную тварь шум произвёл неожиданное впечатление. Она перестала жевать. Бежать? Заглянуть? Звук нового рыка проскрёб по спине, выдавливая из кожи мурашки.
– Чудовищ нет, – твёрдо сказал я и шагнул навстречу вони.
Передо мной стоял открытый холодильник. На полке лежала давно откупоренная бутылка испорченного кефира, который тягучими сгустками капал на кафель с чвакающими звуками. Порыкивал напряжённый двигатель холодильника, из-за незапертой дверцы пытавшийся теперь охладить ещё и комнату.
Заниматься уборкой не было желания, однако зловоние не оставляло выбора. И всё же сделать это мне не позволили.
В дверь кто-то позвонил. Прямо со шваброй в руках подскочил к ней и дёрнул за ручку. Она не была заперта. На пороге стояла незнакомая шатенка в безразмерном пальто верблюжьего оттенка и кожаном коричневом кепи.
– Вы ошиблись, – сказал я и попытался закрыть дверь.
– Постойте! – попросила она. – Нам нужно поговорить. Это важно!
– Для меня – нет, – отрезал я и захлопнул створку.
Звонок повторился.
– Я ваша соседка снизу! – провибрировала дверь приглушённым голосом девушки. – Вы меня заливаете!
Чертыхнувшись, бросился в ванную, едва не упав на повороте. Щёлкнул выключателем. Свет сдавил привыкшие к полумраку квартиры глаза. Рядом с раковиной, за унитазом и под ванной было сухо. Чем я её затопил-то, кефиром?
За исключением налипших на чашу раковины и борта ванны щетины, волос и хлопьев высохшей грязной пены, проблем обнаружить не удалось. Разве что, скисшая старая мочалка, пованивающая в углу на полочке.
– У меня всё в порядке, – крикнул я, вернувшись в прихожую.
– Разрешите убедиться? – попросила соседка.
Оглядев своё запущенное жилище, понял, что приглашать сюда кого-то было бы небезопасно как минимум для его психики.
– В квартире беспорядок, – признался я.
– Ничего, я тоже далеко не дева по гороскопу, – отшутилась девушка. – Так и будем разговаривать через дверь?
Поколебавшись, приоткрыл створку.
– Вы не поняли, – сказал я. – У меня тут прям катастрофа. Два года без уборки.
– Так пустите или нет? – настояла она.
Я сдался. Открыл настежь дверь. Вопреки моим ожиданиям, увиденное за моей спиной на неё не произвело значительного впечатления. Казалось, она ожидала худшего и даже была разочарована.
– Ванная там, – подсказал я, указав на дверь.
Собеседница шагнула в квартиру и уставилась на меня, улыбаясь во весь рот. Искать протечки она не спешила.
– В чём дело? – не понял я. – Не беспокойтесь, там чище всего, я туда редко захожу… По запаху от меня, думаю, это и так понятно.