Пчелиный волк
Шрифт:
Впрочем, скоро я начал подозревать, что с солнцем тут тоже какие-то нелады. В первый день под дирижаблем проплыла гора в форме кольца. В третий день тоже гора в форме кольца. И в четвертый день та же самая гора.
После четвертого дня я начал подозревать, что болтаюсь по кругу. Отчего это происходило, я понять не мог. Разве что оттого, что земля, проплывавшая подо мной, вращалась против часовой стрелки. Если вообще вращалась.
Увидев кольцевую гору в очередной раз, я решил, что пора приземлиться. И продолжить путешествие пешим порядком. Воздух – слишком ненадежная стихия. Эфир, эфир. К тому же газ в баллонах не вечен, рано или поздно приземлиться все равно придется.
Поэтому я и обрадовался дыму. Хоть какая-то разнообразность.
Я переложил рули, и дирижабль стал медленно опускаться вниз, к костру. Существа заметили меня, но виду не подали. Сидели, курили. Когда до земли осталось метров пять, я бросил запасной якорь, а потом лесенку. Медленно, не торопясь, сполз вниз.
– Привет, гуманоиды! – сказал я.
Они на самом деле были гуманоидами – три здоровенные рыжие обезьяны и две здоровенные пегие обезьяны. И те и другие в длинных кожаных халатах нараспашку. Зондеркоманда 10-А. Рядом с ними барахтался джутовый мешок с какой-то живулькой, наверное, с поросенком. Возможно, даже с пекари. Судя по нетерпеливым мордам, эти типы собирались немножко перекусить – в землю был воткнут вертел с ручкой, из большого бочонка капала яблочная брага, на глиняном блюде лежали крупно, очень крупно нарубленные кабачки.
Пятерка разом повернулась в мою сторону.
– Привет, говорю, – повторил я. – Вы с дядюшкой Дуровым случайно не знакомы? Нет? Так я и думал.
– Чо надо? – довольно грубо спросила пегая обезьяна.
– Дело есть, – ответил я. – Мне надо найти одного человека…
Обезьяны дружно расхохотались.
– Что смешного? – спросил я. – Я бы мог вам дать кресло-качалку…
Я изобразил кресло качалку.
– Ты нас оскорбляешь! – рявкнул пегий. – Оскорбляешь!
Пегий вскочил и шагнул ко мне.
– Ты оскорбляешь воинов! – прорычала другая обезьяна, рыжая. – Ты не можешь ничего дать воину! Воин сам может взять все, что захочет!
Рыжий тоже рыкнул и схватился за паскудного вида дубинку, утыканную ржавыми гвоздями.
– Спокойно, Густав, – сказала другая обезьяна, видимо, старшая. – Ты слишком горяч, дружок! И ты, Витольд, тоже успокойся, рано еще. Сначала жрачка, потом дела, так гласит наше правило.
И улыбнулась. Предъявив мне натруженные желтые клыки. И я подумал, что зря, пожалуй, спустился вниз. Надо было оставаться наверху. Сидеть, рулить. Но с другой стороны, время. Лучше побыстрее закончить с миссией. Вернуться назад, всех перестрелять, повесить на стену «Виндзорский замок» [21] , сидеть с чашкой горячего шоколада, смотреть на бирюзу. Хорошо.
21
«Виндзорский замок» – картина английского художника У. Тернера.
Хорошо жить.
– Кресло-качалку предлагаешь? – Главная обезьяна потерла волосатый живот. – Посмотрим. Ты давай, покажи товар лицом.
– Лады, – сказал я. – Сразу видно, что ты деловой…
Я полез в дирижабль. Расставаться с качалкой было жалко, но кто владеет информацией, тот владеет миром. Я привязал к ножке качалки веревку и спустил кресло на землю. После чего спустился сам. Прихватил нож, кстати.
Разумные обезьяны тоже даром времени не теряли, раскидали горящие поленья, приготовили угли и теперь собирались насадить на вертел дичь.
Правда, дичью оказался не поросенок, как я предполагал.
Дичью оказалось создание, похожее на уродливого зеленого человечка ростом сантиметров в восемьдесят. Существо было связано тонкой проволокой, рот его варварски заткнули брюквой. Рядом валялась небольшая курточка из березовой коры.
– Завтрак туриста? – спросил я, указав на пленника. – Тунец in only juice? [22] Белки, жиры, вуглеводи?
– Гном а-ля натюрель, – ответила обезьяна. – С брюквой и чесноком.
22
In only juice (англ.) – в собственном соку.
Интересно. Оказывается, эти ребята были не только разумны, но еще и с юмором.
– Нашпиговать только надо, – сказал мой собеседник и вытащил из-за пояса шпиговальную шпажку. – Густав, ты сало приготовил?
Обезьяна по имени Густав продемонстрировала длинный шмат сала, с одной стороны покрытого густой шерстью. Уж не знаю, откуда это сало вырезали, может быть, со слона.
– Хорошее сало, – Густав тряхнул салом и подмигнул гному.
При виде шпажки гном забился и заизвивался. Я вполне понимал его чувства – шпажка имела вид вполне антисанитарный, ее вряд ли когда-нибудь мыли. И вряд ли какое-нибудь нормальное существо согласилось бы, чтобы его шпиговали подобной шпажкой.
– Из чего кресло связано? – спросила главная обезьяна.
Гном замычал, стараясь привлечь мое внимание.
– Кресло связано из этой… из лозы, – ответил я. – Со склонов Арарата.
– С каких склонов? – не понял Густав.
– С южных, – ответил я. – Из лучшей лозы. Когда садишься в нее, спина просто поет…
– Поет, говоришь…
Главная обезьяна подошла к качалке, нагло в ней устроилась и принялась качаться. Остальные сгрудились вокруг и одобрительно загукали.
Я взглянул на их пленника. Гном. Я представлял себе гномов более человекообразными. Этот же гном был похож, скорее, на лягушку.
Гном начал усиленно мне моргать.
Все, все хотят жить, даже гномы. А может быть, гномы хотят жить особенно сильно.
– Ну, как? – Я повернулся к обезьянам на качалке.
– Ну, не знаю… – Обезьяний вождь принялся теребить свою бороденку. – Ну, может быть…
– Думай, – сказал я. – Мне лететь надо.
– Куда? – спросил Густав.
– На симпозиум, – ответил я.
И повернулся спиной.
Специально повернулся спиной. Проверить. Проверить, что этим гадам на самом деле надо.
И проверил.
Гном замычал, выпучил глаза и задрыгал ногами. Я прыгнул в сторону. Мимо пролетел Густав с огромной дубиной, дубина врубилась в землю, Густав наткнулся на рукоять и с воплем покатился по земле.
– Так я и знал, – сказал я. – Законы гостеприимства вам чужды. Вы поплатитесь за это самым жестоким образом.
Остальная четверка, оскалившись, устремилась ко мне. Я наклонился и рассек ножом проволоку, стягивающую гнома. Не то чтобы в мои задачи входило спасение редких местных видов, просто не люблю, когда одни разумные лопают других разумных. К тому же враг моего врага – мой друг. Во всяком случае, на какое-то время.