Печали веселой семейки
Шрифт:
Честно говоря, за Терентьева я все-таки слегка обиделась, хотя слова Кротовой могли оказаться и правдой.
— Овсепян тоже вам не нужен, он же почти что банкрот, — продолжала тем временем трещать Кротова.
Оказывается, владеть половиной СТО по Тарасовской области у Кротовой называется «почти что банкротством». Что ж, буду знать!
— А Алиев? Он, конечно, тоже почти банкрот?
— Н-нет, Алиев не банкрот, — с сожалением в голосе произнесла Кротова. Было видно, что ей очень хотелось бы этого, но объявить банкротами сразу двух процветающих бизнесменов —
Я вспомнила вчерашнюю историю с вишневым «Мерседесом» и сразу поняла, что Кротова просто воспользовалась ею, чтобы раздуть из нее, как говорится, картину типического зла. Хотя я-то на сей счет знала куда больше Кротовой. И должна сказать, что не так уж она была и не права по отношению к Алиеву, эта «честная женщина»!
Я почувствовала, что Кротова сказала уже все, что только могла, и настала пора вступить в разговор мне.
— Что ж, — задумчиво произнесла я, — кажется, я знаю, с кем моему супругу следует заключать деловое соглашение.
При этом я так пристально посмотрела на Кротову, что, боюсь, она мгновенно почувствовала себя уже монополисткой тарасовского автобизнеса. Честное слово, она так и облизывалась при мысли о той поддержке, которую ей окажет мой весьма преуспевающий муж. Носок туфли Кротовой начал отбивать чечетку, быстрота которой, по-моему, возрастала с ритмом биения ее сердца. Даже неоновая реклама над ее головой: «Лада Красовская! Заключите со мной договор!» — не говорила бы больше, чем огонь, загоревшийся в ее глазах. В очах Кротовой полыхало пламя такой силы, что я даже начала опасаться за сохранность мебели в комнате. Мне стало жалко незадачливую бизнесменшу, ведь я-то знала, что сейчас произойдет.
Мысленно я вышла на боксерский ринг. Внимание! Сейчас состоится поединок между частным детективом Татьяной Ивановой и предпринимателем Инной Кротовой! Конечно, в моем случае намечался поединок интеллектов, да и то для Кротовой он заранее обречен на провал, но я все-таки мысленно собралась.
— Мы так долго с вами разговариваем! Может быть, желаете кофе? — заюлила Кротова.
Я почувствовала, что горячий кофе был бы весьма кстати, и мне стало еще более жалко незадачливую предпринимательницу, которая будто знает, как я обожаю этот напиток. Хорошо бы сейчас «Арабику» или… Но что такое? То, что я отхлебнула из чашки, по моим понятиям, походило на кофе так же, как похожи мечта и мачта. То, что Кротова назвала кофе, было таким противным, что моя жалость к Кротовой мигом сошла на нет.
— Вы тоже любите кофе без кофеина? — услужливо спросила Кротова, заметившая мою гримасу и каким-то образом сумевшая принять ее за выражение удовольствия. — Я всегда пью только растворимый и без кофеина. Превосходный кофе!
Ну, все! Большего оскорбления она бы не смогла мне нанести. Мне, горячей поклоннице не менее горячего, собственноручно сваренного кофе, пить такую бурду? Я с громким стуком поставила чашку на место, да так энергично, что от этого всеми
— Насколько я поняла, — начала я, — вы хотите, чтобы для заключения делового соглашения из всех тарасовских бизнесменов я выбрала именно вас. Верно?
— Боже мой! — раскраснелась Кротова. — Вы говорите так напрямик! Право же…
— Хорошо, — продолжала я, не слушая ее. — Я и мой муж могли бы пойти на это. Но не кажется ли вам, что вы, так честно, — я вложила в последнее слово всю иронию, на которую только была способна, — рассказав все о тарасовских бизнесменах, кое-что упустили?
Я потихоньку вытаскивала из рукава первую козырную карту.
— Упустила? — всполошилась Кротова. — Но что я могла упустить?
— Ну, например, вы ничего не рассказали о себе, — самым невинным голосом произнесла я.
— Ах, вот вы о чем! — У Кротовой, кажется, отлегло от сердца. — Ну что обо мне рассказывать? Я сама создала себя, или, как это вы выразились, я что-то запамятовала?
— Честно говоря, меня интересуют некоторые частности из вашей биографии. Думаю, вы не обидитесь на меня за то, что я навела о вас кое-какие справки. Все-таки бизнес есть бизнес, и неплохо бы знать своего предполагаемого делового партнера. Вы так не считаете?
— Само собой разумеется, — ответила Кротова, несколько, однако, опешившая от того, что я наводила о ней какие-то справки. — Однако не кажется ли вам, что можно было бы и поверить мне на слово? Уверяю вас, я очень честна по натуре.
То, что я знала про Кротову со слов Каминского и из моих собственных изысканий, в корне противоречило тому, что она сейчас про себя сказала. Однако я и бровью не повела, а целенаправленно продолжала свое наступление.
— А вам не кажется, — в свою очередь спросила я, — что честному человеку вовсе не обязательно пользоваться диктофоном в целях добывания, скажем, нелицеприятных подробностей из жизни конкурентов?
Кротова изменилась в лице, хотя и попыталась его, то есть лицо, сохранить.
— Боюсь, вы ошибаетесь, — сказала она через силу.
— Боюсь, что это вы ошибаетесь, — значительно произнесла я. — Ваш диктофон, между прочим, работает и сейчас. — Я давно заметила, что он, будто просто так, случайно забытый, лежит на каминной полке, а кассета в нем знай крутится. — Вы что, записываете нашу с вами беседу? Собираетесь прослушивать ее для собственного удовольствия одинокими вечерами? Вы же одинокая женщина? Вы ведь давно развелись с мужем?
Кротова то краснела, то бледнела, походя тем самым на сильно удивленного хамелеона.
— И весь свой бизнес вы сколотили сами, без чьей-либо материальной помощи? Вы ведь прирожденная деловая женщина, не так ли? — произнесла я веско. Боюсь, что в этот момент в моем голосе звучал неприкрытый сарказм.
Кротова, приподнявшаяся было с дивана, рухнула на него снова, то раскрывая, то закрывая рот. Сходство с хамелеоном исчезло — теперь Инна Андреевна походила на насильственным путем выуженного из аквариума вуалехвоста.