Печальные тропики
Шрифт:
Я часто разделял с намбиквара эти игрушечные обеды, которые в течение половины года являются для них единственной надеждой не умереть с голоду.
Когда после неудачной охоты мужчина, молчаливый и усталый, возвращается в лагерь и бросает рядом с собой лук и стрелы, воспользоваться которыми ему не пришлось, женщина извлекает из своей корзины трогательный набор: несколько оранжевых плодов пальмы бурити, двух крупных ядовитых пауков-птицеедов, нескольких ящериц и их крошечные яйца, летучую мышь, маленькие плоды пальмы бакаюва или уагуассу и горсть кузнечиков. Мякоть плодов пальм давят руками в наполненном водой калебасе, орехи колют камнем, животных и личинки вперемешку закапывают в золу. Потом вся семья весело истребляет этот обед, которого не хватило бы для утоления голода одного белого. Намбиквара одним и тем же словом определяют понятия «красивый» и «молодой» и одним и тем же— «некрасивый» и «старый».
Следовательно, в основе их эстетических суждений по существу лежат общечеловеческие и главным образом сексуальные ценности. Однако природа интереса полов друг к другу сложна. Мужчины судят о женщинах в целом как о людях, несколько отличающихся от них самих, они относятся к ним в зависимости от ситуации с вожделением, восхищением или нежностью. В упомянутом выше смешении терминов уже содержится выражение чувств.
Несмотря на то что разделение труда между полами отводит женщинам первостепенную роль (поскольку семья существует главным образом за счет того, что собирают женщины), их занятие считается низшим видом деятельности. Идеальная жизнь, по представлениям намбиквара, должна основываться на сельскохозяйственном производстве или охоте: иметь много маниока и большие куски дичи — вот какую мечту постоянно лелеют, но редко осуществляют индейцы. Если же им приходится питаться всякой всячиной, собранной по случаю, это считается — и является в действительности — самой настоящей нуждой. В фольклоре намбиквара выражение «есть кузнечиков», то есть то, что собрали дети и женщины, соответствует французскому «есть мясо бешеной коровы» [75] . Женщину считают нежным и ценным имуществом, но второго сорта. Среди мужчин принято говорить о женщинах доброжелательно и с состраданием, обращаться к ним с несколько шутливой снисходительностью. Мужчины часто повторяют выражение: «Дети не знают, женщины не знают, а я знаю»; они говорят о группе досу (женщин), об их шутках, их разговорах в нежном и насмешливом тоне. Но все это касается области общественных отношений. Когда же мужчина оказывается один на один со своей женой у лагерного костра, он выслушает ее жалобы, запомнит ее просьбы, потребует от нее участия во множестве дел. Мужское бахвальство уступает здесь место совместным действиям двух партнеров, отдающих себе отчет в той главной ценности, какую они представляют друг для друга. Такая же двойственная позиция и у женщин по отношению к мужчинам. Женщины мыслят себя как особую общность и проявляют это различными способами; мы, например, видели, что они говорят иначе, чем мужчины. Это особенно относится к молодым женщинам, у которых еще нет детей, и к сожительницам. Матери и женщины в возрасте меньше подчеркивают эти различия. Кроме того, молодые женщины любят общество детей и подростков, играют и шутят с ними; женщины же заботятся о животных, притом с той человечностью, которая обычно свойственна некоторым южноамериканским индейцам. Все это способствует созданию вокруг женщин группы особой атмосферы — одновременно и детски непосредственной, и радостной, и кокетливой. Ее поддерживают и мужчины, когда возвращаются с охоты или с огородов.
75
То есть терпеть нужду, лишения (прим, перев.).
Но совсем по-иному ведут себя женщины, если они заняты тем делом, которое должны выполнять только они. Молча, сидя кружком и повернувшись друг к другу спиной, они ловко и тщательно выполняют кустарные работы. Во время переходов они мужественно несут тяжелую корзину с провизией и всем скарбом семьи, а также пучок стрел; супруг же шагает впереди с луком и одной-двумя стрелами, деревянной рогатиной или палкой-копалкой, которые он тут же пускает в ход, как только попадается какой-либо зверь или плодовое дерево.
Женщины, перетянув лоб повязкой, несут на спине узкую корзину в форме перевернутого колокола и, покачивая сжатыми бедрами, шагают километр за километром своим характерным шагом: колени сомкнуты, ступни разведены и опираются на внешнюю сторону. Мужественные, энергичные и веселые.
У намбиквара отношения между мужчинами и женщинами определяются двумя полюсами их деятельности, от которой зависит их существование. На одном полюсе — оседлая жизнь, связанная с сельским хозяйством и основанная на двоякой деятельности мужчин: строительстве хижин и огородничестве, на другом — кочевой период, в течение которого они кормятся в основном за счет того, что собирают женщины. При этом оседлая жизнь означает уверенность в завтрашнем дне и изобилие пищи, а кочевой период — зависимость от случая и голод. На эти две формы существования — зимнюю и летнюю — намбиквара реагируют очень по-разному. О первой они говорят с грустью, которая объясняется покорным принятием условий жизни с утомительным повторением одних и тех же ее проявлений, тогда как вторую они описывают в возбужденном и восторженном тоне как нечто вновь открытое.
Намбиквара считают, что после смерти души мужчин воплощаются в ягуаров, а души женщин и детей уносятся на небо и растворяются в нем навсегда. Этим объясняется тот факт, что женщины не допускаются на самые священные церемонии в начале сельскохозяйственного периода, когда изготовляются флажолеты [76] из бамбука. Играют на них мужчины, которые удаляются от жилья на достаточное расстояние, чтобы их не могли видеть.
Хотя сезон был неподходящим, я очень хотел услышать игру на этих флейтах и приобрести несколько штук. Уступая моей ка-стойчивости, группа мужчин отправилась в поход на поиски толстого бамбука, который растет только в дальнем лесу. Спустя дня три-четыре меня среди ночи подняли с постели (прибывшие ждали, когда уснут женщины). Они увлекли меня метров за сто, где, скрывшись в кустах, начали изготовлять флажолеты. Вскоре они были готовы, и мужчины стали играть на них. Четыре исполнителя играли в унисон, но, поскольку инструменты звучали не совсем одинаково, создавалось впечатление неполной гармонии. Мелодия отличалась от тех песен намбиквара, к которым я привык и которые по своему строю напоминали наши сельские хороводные песни. Отличалась она и от пронзительных звуков, которые извлекают из окарин [77] , сделанных из двух склеенных воском половин калебаса. Мелодии, исполняемые на флажолетах и сводящиеся к нескольким нотам, как мне показалось, обнаружили поразительное сходство с некоторыми отрывками из «Весны священной» [78] , особенно в той ее части, которая носит название «Детство старцев». Присутствие среди нас женщины было бы недопустимым; ее, проявившую нескромность или неосторожность, убили бы на месте. Как и у бороро, над женщинами намбиквара висит настоящее метафизическое проклятие. Но в отличие от бороро женщины намбиквара не пользуются привилегированным юридическим статусом (хотя, по-видимому, и у намбиквара родство передается по материнской линии).
76
Род музыкального инструмента типа флейты (прим, перев.).
77
Духовой музыкальный инструмент (прим. перев.).
78
Музыкальное произведение И. Стравинского (прим. перев.).
С нежностью мужчины вспоминают тот период, когда намбиквара живут во временных укрытиях и пользуются непременной корзиной. Когда они ежедневно и неустанно собирают и ловят все, что дает возможность хоть как-то прокормиться, живут, не защищенные от ветра, холода и дождя. Этот период зиждется главным образом на деятельности женщины.
И совсем по-другому намбиквара воспринимает оседлую жизнь, о специфическом и древнем характере которой свидетельствуют культивируемые ими виды растений. Незыблемая смена земледельческих работ придает ей ту же стабильность, что и зимние жилища и обрабатываемый участок, который продолжает жить и производить и после того, как забывается смерть тех, кто его обрабатывал прежде. Намбиквара отличаются удивительным непостоянством характера. Они быстро переходят от сердечности к враждебности. Это смущало тех немногих, кому удавалось наблюдать их. Группа в Утиарити была именно той, что пять лет назад убила миссионеров. Я знал некоторых миссионеров и ценю научное значение деятельности многих из них. Но протестантские американские миссии, которые старались проникнуть в центральную часть Мату-Гросу в 1930-х годах, принадлежали к особой разновидности: их члены происходили из провинциальных семей, где подростков воспитывали в вере в ад и в котлы с кипящим маслом. Некоторые становились миссионерами так, будто получали страховку. Успокоившись таким образом на счет собственного спасения, они считали, что могут больше ничего не делать, чтобы его заслужить. При исполнении своих обязанностей они проявляли возмутительную черствость и бесчеловечность.
Как мог произойти инцидент, приведший к резне? Я понял это по одной своей оплошности, которая едва не обошлась мне очень дорого. Намбиквара обладают знаниями в области токсикологии. Они изготовляют яд кураре для стрел, настаивая красную кожицу, покрывающую корень стрихноса ядовитого и выпаривая ее на огне, пока смесь не приобретет вязкую консистенцию. Они применяют и другие растительные яды. Каждый намбиквара носит с собой такие порошки в трубочках, сделанных из птичьего пера или из бамбука и перевязанных волокнами из хлопка или коры. Этими ядами пользуются для осуществления мести. Помимо этих ядов, известных науке (их индейцы готовят открыто, без предосторожностей и магических сложностей, которыми сопровождается дальше к северу изготовление кураре), у намбиквара существуют и другие, чья природа таинственна. В трубочки, подобные тем, где содержатся настоящие яды, они собирают кусочки смолы, которая выступает на дереве бомбакс, имеющем утолщение в нижней части ствола. Они верят, что если бросить такой кусочек в противника, то можно привести его в то же физическое состояние, что и у этого дерева, а именно жертва раздуется, а потом умрет. Идет ли речь о действительных ядах или о магических субстанциях, намбиквара называют все их одним именем: «нанде». Таким образом, этим словом обозначают не только понятие «яд», но и любой вид угрожающих действий или использующиеся при этом предметы. Эти пояснения были необходимы, чтобы понять то, о чем пойдет речь.
Я захватил с собой несколько больших разноцветных шаров из шелковой бумаги, которые наполняют горячим воздухом, подвешивая снизу небольшой факел. На Иванов день такие шары в Бразилии запускают сотнями. Однажды вечером мне в голову пришла злополучная мысль устроить индейцам представление. Первый шар, загоревшийся на земле, вызвал бурный взрыв смеха, будто публика только этого и ждала. Запуск второго шара удался очень хорошо: он быстро оторвался от земли и поднялся так высоко, что его пламя слилось со светом звезд. Он долго летал над нами и исчез. Однако первоначальная веселость уступила место другим чувствам: мужчины смотрели на меня внимательно и враждебно, а женщины в ужасе закрыли голову руками и прижались одна к другой. Намбиквара настойчиво повторяли слово «нанде». Назавтра утром ко мне явилась делегация мужчин, потребовавшая дать им проверить содержимое шаров, чтобы убедиться, «не находится ли там нанде». Эта проверка была проведена весьма тщательно. Я продемонстрировал им подъемную силу горячего воздуха, запустив над огнем небольшие куски бумаги. Благодаря удивительно трезвому уму намбиквара это объяснение если и не было понято, то во всяком случае принято. Как обычно, когда нужно найти виновников, все свалили на женщин, «которые ничего не понимают», «испугались» и опасались тысячи бедствий. Я не строил иллюзий: дело могло бы закончиться очень плохо. Тем не менее ни этот, ни другие случаи — о них я расскажу позже — ничуть не повредили нашим дружеским отношениям.
Вот почему я был потрясен, прочитав недавно отчет одного иностранного коллеги о его встрече в Утиарити с той же группой индейцев, с которой за десять лет до этого жил я. Когда он в 1949 году прибыл в Утиарити, в группе оставалось всего восемнадцать членов. Вот что пишет о них наш автор:
«Из всех индейцев, виденных мною на Мату-Гросу, эта группа объединяла самых жалких. Из восьми мужчин один страдал сифилисом, у другого был поврежден бок, у третьего зияла рана на ноге, а еще один страдал какой-то чешуйчатой кожной болезнью. Однако женщины и дети, похоже, находились в добром здравии. Поскольку намбиквара не пользуются гамаком, а спят прямо на земле, они все выпачканы. Когда ночи холодные, они разбрасывают костер и ложатся на грязную золу… Намбиквара носят одежду только тогда, когда им дают ее миссионеры, требующие, чтобы они ее надевали. Их отвращение к купанию приводит к образованию на коже и волосах слоя пыли и пепла; они покрыты также гнилыми частицами мяса и рыбы, чей запах смешивается с острым запахом пота». «Намбиквара… неуживчивы и невежливы до грубости. Когда я приходил в лагерь к Жулио, то часто заставал его лежащим у костра; увидев меня, он поворачивался ко мне спиной, заявляя, что не желает со мной разговаривать».
«Не нужно долго жить среди намбиквара, чтобы почувствовать с их стороны ненависть, недоверие и охватывающее их отчаяние, которые вызывают у наблюдателя подавленное состояние; в то же время они возбуждают и симпатию…»
Я, узнавший намбиквара в то время, когда их ряды уже были опустошены болезнями, принесенными белым человеком, хотел бы забыть это удручающее описание и оставить в памяти только то, что написано в моей записной книжке.
«В темной саванне сверкают лагерные костры. Возле очага, единственной защиты от наступающего холода, за хилым заслоном из ветвей пальмы и других деревьев, рядом с корзинами, наполненными жалкими вещами, составляющими для них все земное богатство, лежащие прямо на земле, тесно прижавшиеся супруги чувствуют друг в друге единственное утешение, единственную опору против повседневных трудностей.