Печать Кейвана
Шрифт:
А из коридора мне улыбался черный колдун.
Я больше не боялся его.
На следующий день я потребовал объяснений. Аль-Мисри невозмутимо и строго ответил:
– Я сделал то, что должен был сделать. А пока, Ваше Высочество, ДАЖЕ И НЕ ДУМАЙТЕ, что происшедшее освобождает от изучения боевой магии. Напротив! Насколько я увидел, все наши последние уроки прошли впустую. Что ж. Начнем сначала!
Я вздохнул.
Примерно тот же ответ я получил и от ходжи Камдина: «Ты все поймешь, когда придет время! А пока настойчиво овладевай тайными магическими знаниями, ведь лишь в науках сокрыта
Неудовлетворенный объяснениями наставников и заинтригованный происшедшим, я безуспешно ночи напролет взывал к этому мистическому «Змееногому» голосу. Таинственный спаситель не появлялся. Наконец, разочарованный неудачами, я решил спровоцировать еще раз опасную ситуацию, в которой, как я был уверен, этот загадочный помощник снова объявится.
В четырехэтажном Голубом дворце Самарканда, в дальнем его конце, существовало помещение для тайных встреч отца. Комнату обустроили по его собственному приказу, а предназначалась она для приема гонцов и шпионов, которые проходили во дворец не через главный вход, а пользовались секретной задней дверью. Ха! Секретной, конечно, но не для меня! Покинув дворец в полночь через эту дверь, я намеревался, минуя охрану, отправится в Город Мертвых или иначе – на древнее городское кладбище. Уж где-где, а там, на мрачных улицах между полуразрушенных мавзолеев, полных призраков, встреча со злонамеренными колдунами, джиннами или просто грабителями мне гарантирована!
Я неслышно крался по коридорам дворца, освещенным смоляными светильниками, полный решимости подвергнуться смертельной опасности и спровоцировать появление «Змееногого советчика». От сквозняков, приносящих приятный холодок, колыхались ковры на стенах, нарушая шорохом тишину спящего дворца.
Сначала я услышал шум крадущихся шагов. И тут же, не заставляя себя ждать, из-за колонны появилась тень. По росту и фигуре я узнал Мерзука, коренастого кривоногого крепыша со сбитыми кулаками. Моего злейшего врага.
Мерзуку, круглолицему, скуластому и узкоглазому сыну монгольской рабыни, уже исполнилось двенадцать. Его мать – потомственная степная колдунья ядаджи, известная искусством вызывать дождь и насылать порчу с помощью безоаров – шариков из плотно сваленной шерсти, добытой из желудков лошадей. Однако, как это ни противно, отец у нас был один. С той лишь разницей, что мать Мерзука не являлась законной женой, а, следовательно, даже несмотря на то, что Амир Тимур признал его сыном, блестящее будущее парню не светило. Все, на что мог надеяться сын рабыни, так это проявить храбрость в очередном военном походе и заслужить, таким образом, славу и богатство. Но доблесть и прочие добродетели воина были чужды недалекому интригану Мерзуку. Он шпионил за торговцами и придворными, помогал челяди строить козни друг против друга, подслушивал и подглядывал за горсть монет и целыми днями крутился между самаркандских черных колдунов, продающих на базаре яды и сплетни. Он мнил из себя многообещающего чародея. Что, кстати, не было далеко от истины.
Мерзук преградил мне дорогу. В смутном свете я различил блеск его раскосых щелочек-глаз.
– Куда это ты собрался на ночь глядя? А, принц-недотепа?
Я молчал, смотрел на него снизу вверх.
Мерзук являлся моим кошмаром. Встречи с ним никогда не сулили ничего хорошего. Он отбирал деньги, игрушки и грозился, что если я пожалуюсь наставникам или, тем более, отцу, то он нашлет на меня бубонную чуму или проказу и у меня отвалится нос. Или распространит слух на базаре, что принц Джахангир все еще писается в постель (что являлось откровенной и наглой ложью!), и весь Самарканд до моего последнего вздоха будет издеваться надо мной.
Честно признаться, кличка «принц-недотепа» звучала очень обидно, но справедливо. Я хоть и родился с Даром мага, но, к сожалению, с весьма и весьма скромным. О том, чтобы победить Мерзука в магическом поединке, не было и речи.
Он вытянул вперед правую руку и сделал то, что делал всегда: прошептал заклинание и направил на меня указательный палец. Послушные его колдовству, мои ноги оторвались от пола и, перевернувшись вверх тормашками, я повис в воздухе.
Мерзук довольно рассмеялся. Этот гнусный ритуал повторялся при каждой нашей встрече. Дальше должны были последовать унизительный обыск, конфискация монет, пощечина или подзатыльник (часто и то и другое) и позорное падение на ковер, покрывающий пол.
На этот раз на ковер упали свечи, огниво и небольшой шамшир, все то, что я захватил с собой в Город Мертвых. Клинок этот, в богато инкрустированных ножнах, выкованный в Дамаске специально для меня, отец подарил на день рождения. Я слишком дорожил им, чтобы носить каждый день, но сегодня он заменил кинжал, потерянный в камере Хакима.
– Так-так-так! Наш принц-недотепа и полумаг собрался на войну? Или мои глаза мне врут?
С этими словами, продолжая удерживать меня в воздухе вниз головой, он поднял мой шамшир. Поиграв бликами светильников на инкрустации из драгоценных камней на его рукоятке, Мерзук удовлетворенно кивнул и заткнул мое оружие себе за пояс.
– Отдай! – выдавил я из себя.
– Что? Я слышу писк блохи?
Он больно ударил меня носком сапога по затылку. Потом еще раз кулаком в живот. И еще сапогом – в ухо.
– И это – только начало!
Я еле сдерживал слезы. Мерзук присел, оказавшись вровень с моим перевернутым лицом, и продолжил:
– Ой-ой-ой! Да никак наша принцесса собирается расплакаться! Ну, тогда не лучше ли нарядить тебя в девчоночье платье? Я привяжу тебя верхом на осла задом наперед и отправлю покататься по улицам Самарканда! Завтра весь город узнает, что принц-неудачник Джахангир плакса и трус!
Чем больше я брыкался, тем больше раззадоривал моего мучителя и тем больше оплеух получал. Слезы душили меня. Волна негодования, нарастающая в моей груди, вдруг заставила выдохнуть то, что зрело долгие месяцы безмолвных унижений:
– Амх-х-хаш-ш-шакка!
Все еще видя мир перевернутым, я ударил Мерзука в живот.
Грохот оглушил меня. Но землетрясения не последовало. Когда всколыхнувшиеся на стенах ковры вернулись на прежнее место, а я рухнул на пол, там, где только что была стена, между колонн чернело звездное небо.
– Ой…
«Я же сказал тебе, мелкий, учись соизмерять силу удара и цель!»
Я встал, потирая ушибленную макушку. Подошел к пробоине, боясь увидеть кровяную лепешку, подобную той, что осталась от Хакима. Но на счастье Мерзука, я, вися в перевернутом состоянии, плохо прицелился. С окровавленной головой и неестественно вывернутой ногой, он стонал на куче битого кирпича. Ему повезло, что мы находились на первом из четырех этажей Голубого дворца.
Я триумфально вскарабкался на развалины стены, наклонился и забрал у него из-за пояса свой шамшир.