Печать позора
Шрифт:
– О, вот и мой сын, - она посмотрела на меня. – Такой красивый вырос. Что, девки, небось, прям стелются пред тобой, раздвигая ноги?
– Ты пьяна, давай я помогу тебе лечь в постель?
Она засмеялась.
– Тебя же только выписали. Почему ты опять напилась? - я подошел к ней.
В нос ударил запах рготины, я готов был сам блевануть от этой вони.
– Ты тоже думаешь, что самый умный. Думаешь, что все знаешь? Да, они говорили, что у меня может быть счастливая жизнь, если я прекращу пить. Но! Я итак счастлива!
Она снова присосалась
– Хочешь, я расскажу тебе, почему я пью?
Я насторожился. Раньше мама не заходила так далеко. Что это? Она собралась пооткровенничать.
– Ты слышал, что такое «печать позора»?
– Да, - кивнул я. Конечно, я слышал. Все об это знают. Только сейчас в школе нет никого с этой печатью. Уже давно не было.
– В школе один самоуверенный придурок поставил мне печать.
Я аж рот открыл от удивления и шока. На маме стоит печать? Какого хуя?
– Да, я переспала с ним, а наутро проснулась с позором, - она расплакалась. – Они смеялись, тыкали пальцами, называли шлюхой.
Неужели, все, что сейчас происходит из-за долбанной печати? Мама заливает алкоголем то, что не может забыть? Наверное, это было слишком большим испытанием для неё. Её психика не выдержала. И сейчас она пытается убежать от реальности. Туда, где она свободна. Но алкоголь не дает свободу, скорее уж затягивает в болото.
– Кто?! – процедил я. – Кто поставил тебе эту печать?!
– Гарри Томсон, - мама будто выплюнула его имя.
Отец Жаки Томсон?!
– У него сейчас все хорошо. Идеальная жена, дочка-лапочка, а я вот такая…
Я уже не слушал, что она там говорила. В моей голове гудел пчелиный рой.
Жаки. Синеглазая блондинка. Я не так давно заметил её, но она понравилась мне. Она улыбалась так искренне на совместной лабораторной работе. Её глаза будто заглядывали в мою душу. Впервые с момента смерти бабушки, я улыбался. Я смотрел на неё издалека, наблюдал за ней, боясь подойти ближе. А сейчас я узнаю, что её папаша виновен в беспробудном пьянстве мой матери.
Я поднялся в свою комнату, лег на кровать. О Томсонах, и правда, говорят, как об идеальной семье. Отец – глава семейства, у него своя компания в Майами. Мать – добрая, заботливая, хозяйственная. И дочь. Она чиста и невинна. Всегда веселая, доброжелательная. Любимица всего города, отличница. Она росла в любви и ласке.
А я всю свою жизнь смотрел на бухую мать, и на бесконечные ссоры родителей. Им всегда было плевать на меня. Мама никогда не заботилась обо мне. Она никогда не интересовалась, как у меня дела, не заболел ли я. Это за неё делали другие люди: бабушка, няньки, прислуга. Если бы меня вдруг не стало, она бы обрадовалась, ведь больше никто не будет жужжать ей под ухо. Когда я был еще ребенком, то часто плакал, сидя возле неё и просил прекратить эти запойные вечеринки. Она злилась, кричала, затем силком тащила в мою комнату и закрывала меня в ней, чтобы я перестал надоедать ей. Время шло, и я больше не плакал. Просто сам уходил куда-нибудь подальше.
Ненавижу родителей. Ненавижу алкоголь.
Я провел руками по волосам. Так просто я все не оставлю. Моя жизнь такая из-за одного человека. Почему он должен быть счастлив, в то время как я - нет. Он наслаждается своей прекрасной семьей, а я вынужден блуждать в одиночестве. Конечно, я больше не маленький ребенок, что трясся от страха в темноте, захлебываясь слезами, не понимая, почему мама меня не любит. Но воспоминания еще живы. Раны не дают мне спокойно спать. А смотря на бухую, плачущую маму, сердце сжимается, будто загнанное в тиски.
Месть. Моя душа требует мести. Такой, что принесет этому мудаку столько же боли, что перенесла, но не выдержала, мама, что испытываю я.
У этого человека есть только одно больное место – это его семья. А точнее, его, всеми любимая, дочь. Она его гордость. И именно по этой гордости я собираюсь ударить. Мне даже думать не пришлось. Идея сама вплыла в мое сознание.
«Печать позора».
Я поставлю эту печать на его доченьку. Тогда, глядя на её страдания, ему будет плохо. А мне станет легче.
Заманить её в мои сети оказалось проще простого. Я нравился ей. Это было видно.
И вот оно свершилось.
Месть. Я отомстил.
Должно было стать легче.
Но не стало.
Мама продолжала пьянствовать. Отец не появлялся дома. Я все ждал реакции Гарри, но ее не последовало. Какого черта? Разве он не должен прийти ко мне, поорать? Набить морду? Подать в суд? Сделать хоть что-нибудь?
Но время шло. Я не интересовался происходящим с Жаки. Она из всеобщей любимицы превратилась в изгоя. Все шло по плану. Я видел, что Жаки все больше замыкается в себе. От неё отказалась её подруга. Эти девчонки были неразлучны когда-то, но сейчас Вики переметнулась на другую сторону. Сам я не собирался заниматься этой травлей. Я передал эту возможность Саре.
Блять, я же знал, что она наркоманка и у неё не все в порядке с головой.
С каждым днем Жаки все больше вязла в этом болоте. Я видел, что её глаза тускнели. Она начала шарахаться от каждого звука, вздрагивала, плакала, ходила бледная, как смерть. А потом вообще пропала на месяц. Никто не знал, где она.
И вот тут мне стало реально страшно. И тот страх, что я испытывал в детстве, враз померк. Я ждал. Ждал новостей. Хоть каких-нибудь. Я знал, что поздно беспокоиться, что не имею права беспокоиться. Я же все это начал.
Разве я не этого хотел?
К чему её приведет моя месть? Она может запить так же, как моя мама. А что если у неё тоже будет семья, ребенок, и она будет вести себя как моя мать. И где-то в темном углу он будет так же плакать и спрашивать себя «за что?».
Или еще хуже. Что если Жаки умрет. Может, она уже мертва?
Черт, я бил стены, рожи всяких мудаков. Я крушил все, что было можно и нельзя. Остановить меня мог только один человек – Марк.
– Что ты творишь, идиот?! – кричал он на меня.