Пекло. Катастрофа
Шрифт:
– Какая ты все-таки мразь, – не теряя самообладания, хладнокровно констатировал Тони и повернулся к Мартину. – Пойдем отсюда.
Тот уже взялся за ручки небольшого баула с личными вещами, но Тони жестом остановил его.
– Пусть остаются пока здесь.
– А если он…
Мартин мотнул головой в сторону пристально смотрящего на них Оливера.
– Не посмеет, – уверенно отрезал Тони и пригибась, первым пролез в отверстие люка.
Не желая отставать, Мартин тоже проскользнул в соседний отсек. Едва товарищи пересекли толстую, огнеупорную перегородку, как попали в разноголосое царство шума и крика.
Первый, самый большой жилой отсек был под завязку набит людьми. В помещении стоял такой гвалт, что отсек АПЛ казался больше похожим на детскую больницу во время массовой эпидемии. Плач малышей, крики и возгласы ребятишек постарше, визг чем-то недовольных, а быть может, и уже голодных детей. Вдобавок к этому ору прибавлялись разные, громкие и не очень разговоры взрослых. Все эти звуки сливались в один плотный звуковой поток. Но неестественно громкий шум стал не единственной новинкой на лодке. Всего за два часа жилой отсек насытился разнообразными и в подавляющем большинстве неприятными ароматами. Воздух в отсеке очень быстро потяжелел от специфических запахов. Острая вонь от человеческой мочи переплелась с гнилостным смрадом нервной рвоты и неприятным ароматом от множества потеющих тел.
– Пойдем дальше, тут не получится поговорить, – приближая голову к голове товарища, громко сказал Тони.
Тот понимающе кивнул головой, и они двинулись через многообразное скопище людей дальше. Пока товарищи пробирались к противоположной стороне, Мартин зачем-то старался запомнить попадающихся на пути людей. Душевное состояние у основной массы было подавленное, а эмоции не блистали радостью. Пугающая неизвестность и паническая тревожность давили колоссально, не давая людям отвлечься и уж тем более расслабиться. Постоянно тут и там рождались небольшие ручьи нервозных слез, перетекающих в мощные и полноводные реки истеричных рыданий. Штатный медик бегал туда-сюда с нашатырем и водой как заправский спринтер-чемпион. На нервной почве у одной из женщин случился приступ острого панкреатита. Скрючившись в позе человеческого эмбриона, она громко и жалобно стонала, лежа на первом ярусе двухэтажной кровати в углу. Рядом, крепко держа ее за руку и глотая слезы, с печальным видом сидел ее муж, не так давно поступивший на лодку, совсем молоденький акустик.
– Почему вы ей не поможете? – Тони поймал за руку пробегающего мимо врача.
Тот устало посмотрел на механика, затем рывком выдернул руку и хотел уйти. Но на его пути возник шедший сзади Мартин.
– Что вы все ко мне пристаете?! Вы думаете, я садист? – с досадной злостью прошипел на них судовой доктор. – Мне нечем помочь. На лодке нет таких лекарств. Минуту назад дал ей спазмолитик и ввел обезболивающее. Сейчас станет легче…
– Простите, доктор. Нервы, – искренне извинился Тони.
– Да уж. А ведь это еще даже не цветочки. Так, первые слабенькие листики.
– Согласен, – несколько угрюмо поддержал врача Тони.
Растрепанная женщина, сидящая рядом с тесным проходом, прямо на грязном полу, случайно услышала их разговор.
– Будет хуже? Что нас ждет?
Ее красные глаза смотрели на мужчин с такой горестной тоской, что им стало не по себе, и Тони попытался немного исправить ситуацию.
– Все хорошо будет. В лодке мы обязательно спасемся. Нужно верить в лучшее и непременно надеяться на Бога.
Но она интерпретировала его слова с несколько иным, более философским и своим собственным пониманием.
– Лучше знать правду! Ожидание смерти всегда хуже самой смерти. А Бог? Я точно уверена, что именно Господь и ниспослал нам такое чудовищное испытание. Невозможно всегда ласкать своих неразумных и избалованных детей. Безнаказанность не должна длиться вечно… Иногда их обязательно нужно выпороть. Наказание за провинность или урок на будущее, не суть важно. Даже, скорее всего, это все вместе. Не прикоснувшись к огню и не испытав при этом жгучую боль, человек никогда не узнает, что больше его трогать нельзя. А все люди…
Она неожиданно замолчала, с силой обняла себя за плечи и, отвернувшись к стене, начала медленно раскачиваться, словно захотела войти в гипнотический транс. Женщина говорила спешно и немного сумбурно, но суть сказанного смогла найти свой отклик в сердце каждого из мужчин.
Не меньше полминуты все трое простояли, застыв на месте, как странная скульптурная группа в Британском музее Лондона.
– Так… Ладно, – разворачиваясь к мужчинам лицом, первым ожил доктор. – Вы чем сейчас заняты? Вахта?
– Нет. Нам пока никто распоряжений не давал, – тут же отозвался Мартин.
– Мы пока свободны, – подтвердил слова товарища Тони и с оттенком горечи в голосе многозначительно добавил: – Думаю, что она в чем-то права…
Медик пропустил его последние слова мимо, а вот за возможность получить четыре свободных руки мгновенно ухватился.
– Нужно перетащить все горшки с растениями из кают-компании сюда. Также пройти по офицерским каютам. Собрать, что есть, и тоже сюда. Капитан в курсе и дал добро. При любых вопросах ссылайтесь на него.
– Думаете, они помогут поднять уровень кислорода? – тут же спросил Мартин, догадываясь о замысле врача.
– Хотя бы поддержать.
Тони утвердительно кивнул, легонько хлопнул Мартина по спине, и они отправились собирать растения…
США. Штат Алабама. Город Рокфорд.
Митчел Чейз не любил и всегда по максимуму сторонился людей. Все жители Рокфорда, за исключением совсем маленьких детей, многое знали о хозяине большого дома на самой окраине города. Каждый горожанин был прекрасно осведомлен, когда, зачем и при каких обстоятельствах в их захудалом городишке появился этот странный отшельник. Необычную историю из жизни Митчела Чейза обязательно рассказывали каждому приезжему гостю, как часть исторической хроники ничем не примечательного городка.
В самый расцвет нефтяного бума, семья Чейзов входила в узкий круг богатых нефтепромышленников Техаса. С начала двадцатых годов прошлого века их семейный бизнес неуклонно рос и стабильно развивался. А в сороковые-пятидесятые годы достиг своего пика. И именно тогда, после войны, на почве политических разногласий Роджер Чейз, отец Митчела, до смертельных обид разругался с его дедом, Саймоном Чейзом. Эта ссора положила начало их непримиримой вражды, которая закончилась только со смертью престарелого главы семейства. Не желая больше жить в Техасе, Роджер продал весь семейный бизнес и перебрался с женой и сыном в столицу штата Алабама, город Монтгомери. Для всех так и осталось загадкой, почему он выбрал именно это место. Роджер Чейз выкупил часть современного индустриального комплекса в Ист-Монтгомери, фабрику по переработке хлопка и несколько магазинов. Жизнь семьи текла довольно спокойно и размеренно до кровавых событий седьмого марта шестьдесят пятого года…