Пелэм, или приключения джентльмена
Шрифт:
Так говорит Берне; [508] в правильном истолковании этот совет означает, что вам надлежит изумить крыс церкви святого Стефана. [509]
— Увы! — сказал я. — Во все западни этого учреждения нужно положить приманки.
508
Берне, Роберт (1759–1796) — шотландский народный поэт, крестьянин-самоучка, развивавший в своей лирике мотивы народных песен и критиковавший несправедливое общественное устройство с точки зрения простого труженика.
509
Крысы (англ. rats) — члены парламента, ради карьеры меняющие партию, — вообще перебежчики. Церковь святого Стефана — здание, где раньше заседала палата общин. После пожара 1834 года, уничтожившего церковь, в 1840–1857 годах было выстроено новое здание парламента.
— Верно! Но крыса соблазняется любым сыром, от глостера до пармезана, и вам нетрудно будет раздобыть какой-нибудь огрызок. Раз уж мы заговорили о Палате, вы видели в здешней газетке сообщение, что сенатор-купец олдермэн [510] У. находится в Челтенхеме?
— Я этого не знал. По всей вероятности, он пополняет запас речей и черепах для предстоящей сессии.
— Удивительно, — заметил Винсент, — как ваше высокое звание развязывает язык! Стоит только человеку стать мэром, [511] и он уже воображает себя по меньшей мере Туллием. [512] Представьте, Венэбл однажды спросил меня, как по-латыни «публичная речь», и я сказал ему: hippomanes [513] — или неистовство мэров. [514]
510
Олдермен — член совета графства в Англии.
511
Мэр — выборное должностное лицо, возглавляющее городское самоуправление.
512
То есть великим оратором (Марком Туллием Цицероном, 106—44 до н. э.).
513
Выделения при течке у кобылы (лат.).
514
hippomanes — или неистовство мэров. — Игра слов: marcs (англ.) — кобылы; mayors (англ.) — мэры (произносится одинаково). Raging humour (англ.) — неистовство, неистовое настроение; humour (англ.) — также «сок, жидкость». (В старину считали, что в организме имеются «основные соки» — кровь, флегма, желчь и т. п. От преобладания того или иного сока зависел темперамент человека: сангвиник, флегматик, холерик и т. п.) Винсент уподобляет речи мэров hippomanes — выделениям лошади.
После того как я, приведя в движение мускулы, ведающие смехом, отдал должное остроумию лорда Винсента, он захлопнул фолиант, велел подать свою шляпу, и мы отправились погулять. Проходя мимо книжной лавки, мы увидели, что на скамейках перед ней удобно расположились денди, накануне блиставшие на балу.
— Прошу вас, Винсент, — сказал я, — обратите внимание на этих достойных молодых людей, в частности на тощего юношу в синем фраке и жилете цвета буйволовой кожи. Это мистер Ритсон, de Rous, иными словами — самый подлинный джентльмен во всем Челтенхеме.
— Вижу, — ответил Винсент. — Мне думается, он весьма удачная помесь врожденной грубости и благоприобретенного изящества. Он напоминает мне изображение огромного вола, вставленное в золоченую раму.
— Или состряпанное в Блумсбери-сквере [515] заливное, красоты ради обложенное кусочками моркови.
— Или бумазейную нижнюю юбку под роскошным шелковым платьем, — добавил Винсент. — Ну что ж, в конце концов эти подражатели не хуже своих образцов. Когда вы возвращаетесь в Лондон?
515
Блумсбери-сквер находится в одном из центральных районов Лондона — Блумсбери.
— Не раньше чем этого потребуют мои сенаторские обязанности.
— А до того времени вы останетесь здесь?
— Это уж как угодно будет богам. Но, силы небесные! Что за красавица, Винсент!
Винсент обернулся и, пробормотав: «O, Dea certe», [516] умолк.
Предмет нашего восторженного изумления стоял на углу улицы подле лавки, видимо дожидаясь кого-то, кто находился внутри. Когда я ее заметил, ее лицо было обращено ко мне. Никогда еще я не видел женщины, которая хоть отдаленно могла бы сравниться с ней по красоте. Ей было лет двадцать: волосы у нее были дивного каштанового цвета с золотистым отливом — словно солнечный луч запутался в этих пышных кудрях и искрился там, тщетно пытаясь ускользнуть. Блеск больших глубоких карих глаз затемняли и смягчали (как теперь принято выражаться) длинные темные ресницы. Уже цвет ее лица вызывал восхищение — кровь, пульсировавшая под нежной, прозрачной кожей, придавала ей розоватый оттенок. Нос был той прекрасной строгой формы, которую мы редко видим в жизни, но хорошо знаем по греческим статуям — сочетание четкого, смелого контура с утонченнейшей женственной прелестью, а линия, идущая от носа к устам, была так мила и воздушна, что, казалось, не кто иной, как бог Амур перебросил мост к самому чудесному и благоуханному из его островов.
516
О, несомненно богиня! (лат.).
На правой щеке виднелась ямочка, игравшая в ответ на каждую улыбку, каждое движение губ; можно было поклясться, что тень этих улыбок, этих движений скользит по ней, подобно тому, как все причуды апрельского неба мгновенно отражаются в долине. Она была несколько выше среднего роста, а ее стан, в котором стройность и хрупкость нежной юности сочетались с теми чарами, что дивно расцветают в сложившейся женщине, был столь безупречен, столь совершенен даже в мелочах, что взгляд мог долго покоиться на нем и не подметить ни малейшего изъяна, ничего, что хотя бы на йоту следовало дополнить или убавить. Но прекраснее всего был тот свет, тот блеск, то внутреннее сияние, которое невозможно передать словами. Явись она вам в солнечный летний день под сенью деревьев, у прозрачного ручья, среди сладостных звуков и цветов, — и вы сочли бы ее феей — покровительницей воды и цветов. Но пора кончать это поэтическое описание, ведь поэзия — не моя forte.
— Что вы о ней скажете, Винсент? — спросил я.
— Скажу, как Феокрит [517] в его эпиталаме [518] Елене… [519]
— Не говорите таких вещей, — прервал я его, — не хочу, чтобы вы цитатами оскверняли ее присутствие.
В эту минуту девушка быстро повернулась и вошла в лавку, у двери которой она стояла. Там торговали духами.
— Хвала небесам, — сказал я, — за то, что она употребляет духи. На каких же ароматах она остановит свой выбор? Будет ли это изысканный bouquet du roi, [520] или же освежающе нежная esprit de Portugal, [521] или благоуханная смесь, называемая mille fleurs, [522] или менее тонкий, но приятный для обоняния miel, [523] а быть может, навевающая майские грезы esprit des violettes, [524] если не…
517
Феокрит (род. около 300 г. до н. э.) — древнегреческий поэт александрийской школы, создатель жанра идиллии.
518
Эпиталама (греч.) — свадебная песнь.
519
Елена (Прекрасная) — согласно греческой мифологии дочь Зевса и Леды. В качестве прекраснейшей из смертных женщин была отдана Афродитой, богиней любви, троянскому царевичу Парису, который увез Елену от ее мужа, спартанского царя Менелая. Это послужило поводом к Троянской войне
520
Букет короля (франц.).
521
Португальская эссенция (франц.).
522
Тысяча цветов (франц.).
523
Медовый дух (франц.).
524
Фиалковая эссенция (франц.).
— Omnis copia narium, [525] — прервал меня Винсент. — Зайдем, мне нужно купить флакон одеколона.
Я не заставил себя просить. Мы вошли в лавку. Моя Армида [526] стояла там возле пожилой дамы, опиравшейся на ее руку. Увидав нас, она залилась краской. Как нарочно, пожилая дама спустя минуту закончила свои покупки, и обе они ушли.
Кто б знал, что в этом небе мог Таиться самый высший бог!525
Все изобилие благовоний (франц.).
526
Армида — героиня поэмы итальянского поэта Торквато Тассо (1544–1595) «Освобожденный Иерусалим» (1580–1581). Бульвер-Литтон намекает на то место в поэме, где Армида завлекает рыцаря Ринальдо в свои волшебные сады.
весьма уместно процитировал мой спутник.
Я ничего не сказал в ответ. Весь остаток дня я был молчалив и рассеян, а Винсент, увидев, что я уже не смеюсь в ответ на его остроты и не улыбаюсь, слушая его цитаты, заявил мне, что я заметно изменился к худшему, и сослался на какое-то полученное им приглашение, чтобы поскорее избавиться от такого глупого собеседника.
ГЛАВА XLII
Tout notre mal vient de ne pouvoir etre seuls; de là le jeu, le luxe, la dissipation, le vin, les femmes, l'ignorance, la médisance, l'envie, l'oubli de soi-meme et de Dieu.
527
Все наши несчастья проистекают из того, что мы не способны быть одни; отсюда — карточная игра, роскошь, мотовство, вино, женщины, невежество, злословие, зависть, забвение самого себя и бога (франц.). (Лабрюйер.)
На следующий день я решил посетить Тиррела: ведь он еще не выполнил своего обещания побывать у меня, а мне очень важно было не упустить случая познакомиться с ним поближе; поэтому я послал своего слугу узнать, где он остановился. Оказалось, что он живет в одной гостинице со мной; я заранее удостоверился, что он у себя, и вскоре старший слуга гостиницы ввел меня в апартаменты бывшего игрока.
Тиррел с видом полнейшего безразличия ко всему, в раздумье сидел у камина. Его мускулистое, не лишенное красоты тело прикрывал парчовый халат, накинутый с какой-то неряшливой nonchalance; [528] чулки свисали на пятки, волосы были всклокочены, и лучи солнца, пробивавшиеся сквозь неплотно задернутые занавеси, освещали седые пряди, кое-где видневшиеся среди густых темных кудрей; по собственному недосмотру или по несчастной случайности, он сидел так, что свет падал косо и резко обрисовывал глубокие морщины, которые годы и распутство провели возле его глаз и уголков рта. Я был поражен тем, как он постарел и осунулся.
528
Небрежностью (франц.).