Пепел Асгарда
Шрифт:
«Ты не веришь себе и боишься, что в тебе есть что-то привнесённое, что-то не от тебя? Оставшееся от Западной Тьмы, к примеру?»
«Именно, мой Познавший. Ты веришь мне безоглядно, а я говорю, что верить нельзя никому. Даже мне. Ты правильно сделал, когда вслух сказал при этих гномах, что изменить может любой. Они понесут слово дальше. Я уверена, оно дойдёт и до твоих истинных врагов. И так же, как я не верю сейчас даже себе, я не верю и Хрофту. Я прочла его книгу. У него есть что-то, есть камень за пазухой. Есть горькая обида – не на тебя именно, на весь мир, на всё сущее. Такие легко ловятся – не Дальними, так Хаосом. Не Хаосом, так Спасителем. Но ловятся, мой Хедин…»
«Нам не стоит так беспокоиться насчёт старины Хрофта. Видишь, всегда хватает любителей, э-э-э, донести до нас свою озабоченность».
Она вздохнула, прижимаясь лбом к его виску.
«Прости. Но с каждым днём мне всё тревожнее. Честное слово, было легче тогда, на Хединсее, когда они уже прорвались… А сейчас – болото какое-то, размахиваемся, бьём, вроде бы побеждаем – а толку никакого. У гидры вырастают новые головы. Верные… пропадают. Как Гелерра. Словно… словно есть то, чего мы не знаем. Совсем. Или… выросло новое, пока ты оставался Богом Равновесия, мой Хедин».
«Новое растёт всегда, Си. Как же иначе?»
«Не хочу, чтобы оно росло – если ценой окажешься ты».
«Не окажемся. Я обещаю».
«Призови Одина. Обещаешь?»
«Конечно».
Глава V
Призраки Валгаллы
Под ними расстилался Хьёрвард. Слейпнир мчался под самыми облаками, забирался всё выше, и Райна, не отрываясь, глядела вниз, насколько позволял секущий глаза холодный ветер. Асам не привыкать нестись по страшным высотам, но валькирия, увы, слишком долго оставалась валькирией лишь по прозванию и по тому, что отнять у неё можно было только с жизнью. Сейчас, с мечом из возрождённой стали Асгарда, она ощущала, как через клинок в неё вливается нечто давно, казалось бы, забытое, она пила возвращающуюся силу, словно старое вино.
Валькирия. Валькирия. Не просто воительница Райна – но валькирия Рандгрид, и то и другое вместе. Отец был прав, достав эти старые обломки. Оружейница Айвли вдохнула в них новую жизнь – и какая разница, что там имела себе на уме злохитростная альвийка?
Впрочем, воительница Райна не дала валькирии Рандгрид зайти слишком далеко в восторгах. Айвли, конечно же, имела свой собственный план, и свиток с именами никому не ведомых Древних Богов она дала отцу просто для отвода глаз. Знать бы, кстати, откуда она вообще узнала про всех этих Гаан-Налов и прочих Вим-Сатов, если про них никогда не слышали ни Старый Хрофт, ни, само собой, Райна, хотя ей довелось постранствовать по Упорядоченному?
А, в конце концов, неважно. Отец знает, что делает, нужно просто следовать за ним, как когда-то, и…
И всё кончится Боргильдовой битвой, с неожиданным холодом подумала воительница. Отец вывел на неё всех асов, весь Асгард, весь Митгард, и Мимир ведает, что ещё, и проиграл. Проиграл, потому что ошибся, как ошибаться не имел права.
Да, он ошибся. Память перестала болеть, словно возрождённый меч принял большую часть муки на себя.
Великому Одину вообще нельзя было никого вести на то проклятое поле. Следовало рассыпаться, затаиться, покинуть Асгард, быть может, даже предать его огню. Пусть бы Ямерт и его присные не нашли там ничего, кроме пепла – зато все асы и асиньи были бы целы. Райна-теперешняя знала, какое великое множество миров вмещает в себя Упорядоченное, и знала, что даже на пике собственного могущества Ямерт не мог разом оказаться в десяти местах.
Со всеми остальными сражаться было можно, даже с Предводителями Духов или Крылатыми Гигантами. Но сражаться надлежало совсем не так, как привыкли обитатели Валгаллы. Предстояло бы сделаться тенями, наносить удары в спину, внезапные и беспощадные, не оставляя свидетелей и не щадя пленных. Асы могли покинуть свой мир, раствориться среди бесконечных провалов и бездн вселенной, создать тайные убежища, и уже оттуда разить.
Райне доводилось сражаться подобным образом, не раз и не два, когда её наниматели, случалось, проигрывали не только битвы, но и войны. Она хорошо помнила юную королевну, сжавшуюся на краю разукрашенной золотым и розоватым кровати, помнила содрогавшуюся под ударами дверь, расшатывающиеся винты в кованых петлях; и помнила себя, холодную, сосредоточенную, с мечом в правой руке и кинжалом в левой, помнила свои слова, сказанные девочке-правительнице в тот миг, когда створки рухнули:
– Им тебя не тронуть.
Они попытались ввалиться гурьбой, но в проёме их встретила свистящая сталь Райны. То был добрый меч, клинок славной гномьей работы, и он не подвёл.
Они пытались стрелять, но два арбалетных болта она отшибла – мечом и кинжалом – и зарубила глупцов прежде, чем кто-то успел ей помешать.
А потом они с королевной лезли вниз из окна башни по связанным простыням, и скакали к ближайшему лесу, и устраивали потайной лагерь, а потом по одному и по двое убивали мародёров с насильниками, пока наконец не восстала вся округа, и враг не бежал с позором, а королевна, выучившаяся не отворачиваться и не падать без чувств, когда надо брать меч и сражаться, села на трон своего казнённого узурпатором отца…
Да, она, Райна, умела так сражаться.
Великий бог Один, думала она, так не умел. Но, быть может, успел научиться?
Остался позади пустой Ётунхейм, по его границам теперь обосновались мелкие людские племена и орочьи кланы. Приближалось небо и то, что за ним.
Райна знала, куда направляется Слейпнир. К тому месту, которое она сама тщательно избегала до последнего времени даже в мыслях.
Равнины Иды. Пустые и безжизненные, часть Большого Хьёрварда, но как бы и не Хьёрвард, и не Митгард, не Ётунхейм, не Свартальфахейм и не Муспель. Асгард, особый мир в пределах мира.
Слейпнир радостно заржал. Пусть здесь не осталось ничего, напоминающего о привычных чертогах, это был дом.
Райна ощутила, как напряглись по-прежнему могучие мышцы отца.
Она не задавала вопросов. Воительница уже поняла, что ответа она не получит. Великий бог Один затеял какую-то свою игру, и даже она, новообретённая дочь, служила в этой игре лишь одной из множества тавлейных фигурок. Лучше молчать, смотреть и слушать.
Но… для чего? Что в этом ей, воительнице Райне?
Вопрос застал её врасплох.
Века она сражалась лишь потому, что ничего иного делать просто не могла. Единственным утешением служило лишь то, что воевала она всегда по зову собственной совести, хоть и получая золото за службу.
Сражения помогали заполнить пустоту призраком боевого товарищества. Нет, не призраком, конечно же – настоящим товариществом. Те, кто сражался с ней плечом к плечу, видели в ней воительницу, человека, высокую, сильную и гордую, но – простую смертную. Разве что владеющую высоким и недоступным для прочих искусством боя.