Пепел богов. Трилогия

Малицкий Сергей Вацлавович

— Ну что, охотник, ты здесь или все еще там?

— Здесь, — прошептал Кай. — Вроде здесь.

Усталость, боль, досада приблизились и накатили на него разом.

— Ты это, рассчитайся с этими молодцами да помоги мне. Да. К столу меня, обратно. Есть я хочу. На самом деле. Слушай, ты сколько монет за этот стол отвалила? У нас же там всего ничего оставалось?

Ламенцы успокоились на удвоении цены. Хотя судя по шрамам на их лицах и недостатку зубов, трактирные драки были им не в новинку. Кай взял у Каттими кошель, звякнул монетами, нахмурился. Серебра осталось немного. Да и второй кошель с медью выглядел тощим.

— Отчитаться надо? — Девчонка смотрела на него, сжав губы, словно не знала, разрыдаться сию минуту или расхохотаться, но в глазах ее стояла усталость, да и слезы готовы были хлынуть в любую минуту. Кай, отправляя в рот что-то мясное, накрыл ее руку ладонью, и она разрыдалась тут же и начала плести слова скороговоркой, одно за другим:

— Пока к тебе в кошель залезла, свои монеты до последней спустила. В городе не слишком легко с едой, а то, что есть, кроме муки да овощей, все задорого. Так что ешь, пока есть, что есть. Что не съешь, с собой унесу. Жалко монету. А уж снадобья так вообще кусаются. Я уж тут всех лекарей обошла. Их не так-то и много. Ходила к гадалкам. Бросала на тебя и камни, и птичьи перья, и палки кедровые, чего только не делала. Потом нашла старую бабку. Древняя, ткни пальцем — развалится на части, и пыль столбом встанет. Говорили, что давно, чуть ли не сразу после Пагубы, да не этой, эта не кончилась еще, а прошлой, считай, что лет сто назад, она сама еще была девчонкой и училась лекарскому делу у старальца одного с зелеными глазами. Никогда, говорит, не слышала про такие глаза, и уж сто лет прошло, а все забыть не может. Но я не говорила ей, что у тебя глаза зеленые, да и когда ты болел, они и не зелеными были. То серыми, то черными, а порой, не поверишь, мне казалось, что зрачки у тебя в глазах схлопываются в щели!

— Бабка-то что? — шепотом напомнил Кай.

— А что бабка, — пожала плечами Каттими, — она уж и не ходит, и слепая. Я оставила ее внучке серебряный, сказала, что, если помогут ее снадобья, еще серебряный принесу, так ее внучка сама уже бабка. Мертвый ты, она сказала.

— Мертвый? — не понял Кай.

— Так бывает, она сказала, — пожала плечами Каттими. — Тело человека еще живет, а он уже мертв. Или умирает. Дух умирает. Отлетает и смотрит издали, что там с его телом происходит. И тут главное — призвать дух обратно.

— И ты его призвала, — вытер губы тряпицей Кай, удивился, взглянув на собственную дрожащую руку.

— Да. — Она хмыкнула. — Придумала вот. Взяла у бабки две настойки, разлила уже тут по склянкам. Еду заказала. Этих вот наняла. Перестарались ведь, сволочи. Рубаху порвали.

— Еще бы, — попробовал улыбнуться Кай. — Такую деваху пощупать, да еще и монету за это получить!

— Ну ладно ты, — надула губы Каттими. — Думаешь, мне понравилось, что ли? Ты о другом думай. Разбудить да вытащить мало. Я за тебя ноги переставлять не стану.

— Я и до побудки своими ногами до трактира шел, — заметил Кай.

— Так бы и топал, пока не угас, — прищурилась она и погрустнела. — А не топал бы, еще раньше скончался.

— Ты говорила, что нашла, — напомнил Кай. — Когда пришла в каморку, говорила, что нашла что-то.

— Так ты соображал? — удивилась девчонка.

— Соображал не соображал, но слышал кое-что. — Кай с трудом поднялся, стал распускать ремешки на гардах мечей. — Ножи мои где?

— Вот. — Она громыхнула сумой, высыпала на стол ножи, расправила холщовые мешочки, стала прибирать со стола еду, обиженно забормотала: — Ты только лоб свой со шрамом не морщи, на себя я монету не тратила. Зато кое-что выяснила, и насчет «нашла» в том числе. Дом Паххаша нашла, про которого Сай рассказывал. Парня, что пытался в Сакхаре того старого воина с крестом на голове убить. Внутрь не заходила, но, судя по всему, мать его и сестра живы. Я с соседкой говорила, что через два дома. Вчера еще. А сегодня, когда провожала Васу и Мити, и рыжего нашла. Веселого и с веснушками. Со стражниками перекинулась, сказала, что хочу жениха рыжего, и чтоб веселый был. И чтоб сам ну как огонь! Имелся такой, сказали, в Ламене. Пахваром его звали. Только его давно в городе никто не видел. Кузнецом он был, кузня его за южными воротами, возле парома стояла. Но продал он ее давно и уехал куда-то. Уже с полгода. Так что расстроилось мое замужество с рыжим.

— Почему решила, что он это? — поинтересовался Кай, вставляя ножи в петли жилета, снаряжая пояс.

— А кто же еще? — удивилась Каттими. — Я так поняла, что не шибко-то он к наковальне и раньше привязан был. Больше по Текану странствовал да всякие шутихи с огнем устраивал.

— А о черных всадниках что говорили? — спросил Кай.

— Ничего. — Она забросила суму на плечо. — Вошли двое в город и как растворились. Я проверяла дом Пахвара, заколоченный стоит. Да, а Туззи со своими последышами вовсе в город не входили, на воротах с Истарком еще распрощались, на восток пошли. Ты чего делать-то собираешься?

— Не все рассказываешь, — вздохнул Кай. — Тебя ж распирает на части, говори!

— Я же не просто так с соседкой того Паххаша говорила, — расплылась в улыбке Каттими. — Ну хотела узнать, что за девка, на которую он запал. Ведь и вправду парень известен был в городе. Чуть ли не лучший воин в дружине ламенского урая, первый во всех состязаниях. А потом как с ума сошел, оставил службу, только и делал, что во дворе своем мечом махал. А потом и вовсе пропал. Они ж до сих пор не знают, что мертв он.

— И что накопала? — прищурился Кай.

— Да накопала уж кое-что, — хмыкнула Каттими. — Хочешь что узнать о сердечных делах — иди к бабкам да теткам. И что было, поведают, и что могло быть, расскажут. К Хурнаю уводят корешки-то.

— К Хурнаю? — не понял Кай.

— Когда все это вышло, хурнайский урай был в Ламене в гостях, — объяснила Каттими. — С семьей, с братом, со свитой. В свите было много женщин. И вот как гость покинул Ламен, так и Паххаш со службы свильнул. Словно ума лишился.

— Ты смотри… — словно окаменел Кай. — А ведь не сдал ее Паххаш сакханским дознавателям. Не сдал. Конечно, если я не ошибаюсь…

— Ты знаешь, о ком идет речь? — расширила глаза Каттими. — Кто она?

— Женщина необыкновенной красоты, у нее голубые глаза, и она хиланка, — пробормотал Кай. — Это ведь все про нее. Точно про нее. Значит, тринадцатый клан? Знаю, Каттими, знаю. Только знание мое ничем нам не поможет. Хотя… Пошли. Надеюсь, что успеем.

— Куда мы? — не поняла девчонка. — Куда теперь? И кто она?

— Начнем с бабки. — Кай остановился, выйдя под дождь, вздрогнул от звона часов на замковой башне, затем поднял лицо к мутному небу, поморщился от дыма. — Не люблю долгов за спиной. С долгами, как с парусами, не поднимая якоря, идти. Потом… потом сходим к дому этого Паххаша, хотя что мы там еще узнаем? Пара часов у нас еще есть, успеем многое.

— Кто она? — повторила вопрос Каттими.

Кай задумался. Не единый раз он видел ту женщину. Поначалу искал встречи, потому как числилась она в то время сестрой его вновь обретенной и вновь потерянной матери. Но встретился потому только, что через несколько месяцев после начала Пагубы старшина проездной башни Хурная Ашу призвал в Хурнай всех, кто готов сражаться с погаными тварями. И в глухую деревеньку, где обосновался тогда лишь набирающий славу охотник, прислал гонца. Прослышал начальник тайной службы Кессара про умение юнца расправляться с пустотными тварями. Тогда и побывал Кай в замке и женщину ту увидел. Издали на нее смотрел. Окаменевал всякий раз. От восхищения окаменевал, но не более того. Нечем ему было тогда влюбляться.