Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— А если море вернется? — нахмурилась Илалиджа.
— Искупаемся, — ответил Кай. — Но оно вряд ли вернется. К тому же к югу местность вроде бы повышается. Я вижу что-то черное. Поднимай своих, Тарп.
— Молодцы! — рявкнул Тарп, а когда над бортом лодки показались изумленные физиономии хиланцев, скомандовал: — Быстро устраиваем завтрак и продолжаем дорогу. Все открытые части тела, особенно головы — замотать тканью. Водой из бочек наполнить мехи и все емкости, которые только найдете. Парус снять с мачты и упаковать. Поможет защититься от жары. Парусом и кольями для тента занимается Хас. Водой Хатуас. Распределяет по мешкам припасы — Кишт. Я с Эшей и Шалигаем займусь завтраком.
— Я помогу, — спрыгнула с лодки Арма.
— Что же твоя насторожь? — нахмурился Эша.
— В порядке, — ответила Арма. — Ничего не пропало, никто не пришел, никто не ушел.
— А вода? — хихикнул Эша.
— А ты уверен, что она была? — озадачила старика вопросом Арма.
Они провели у лодки не более часа, но этого хватило, чтобы кисти были сожжены у всех. Вдобавок Шалигай, который не сразу натянул на голову колпак, перегрелся и свалился с головной болью, после чего Эше стоило немалых трудов поднять хиланца на ноги. Но через час отряд двинулся в путь. А еще через три часа, когда путники достигли чернеющих на горизонте камней, начиная от которых неожиданная пустыня обретала черный цвет, Кай объявил привал до вечера.
— Идти по такой жаре невозможно, — покачал он головой. — День выдержим, второй, а что дальше? Идти будем ночью. Я хорошо вижу в темноте, буду идти первым. Днем будем отдыхать. Там и вода будет меньше расходоваться.
Хиланцы тут же начали забивать припасенные колья и натягивать на них тентом парус. Кай посмотрел на Арму:
— Что с твоим колдовством? Сможешь добыть воды в пустыне?
— Смогу, — кивнула она. — Даже в такой. Но недолго. Один раз, другой, потом плохой будет из меня добытчик.
— Понял, — задумался Кай и призвал Шалигая. — Возьми веревку и прихвати парус еще и к камням.
— Так ветра же нет? — удивился, обливаясь потом, хиланец.
— Будешь вязать, когда задует? — усмехнулся зеленоглазый. — Вяжи сейчас. Да так, чтобы и прочно, и развязать быстро.
— Что дальше? — спросил Эша.
— Арма, Илалиджа, — позвал Кай. — Ты тоже, Эша. Прогуляемся немного.
— Ты еще не нагулялся? — скорчил гримасу старик. — А я уж собрался полежать в тенечке. Ну, давай, прогуляемся.
Каждый шаг в невыносимой жаре давался с трудом. Ноги жгло даже через подошвы обуви. Причем здесь, где не было ни пятна светлого песка, а только чернота — скальные плиты, скалы, камни, каменная крошка — все было черным, нельзя было даже упасть. Ожог и смерть были в таком случае неизбежны. Только кажущаяся в черном окружении светлой дорога оставляла надежду выжить. Ведь должна же она была куда-то привести?
— Никуда она не приведет, — сказал Кай.
Он остановился на гребне, на который взбиралась дорога. Дальше ее не было. Она обрывалась так, словно изрядная часть пути обрушилась, рухнула вместе с черным плоскогорьем на пару локтей, разбежалась трещинами, рассыпалась обломками и исчезла. Хотя, скорее всего, она просто закончилась. Среди черного щебня не было видно ни одного осколка камня другого цвета.
— Как ты догадался? — спросила Илалиджа.
— Нигде до этого она не взбиралась на мелкие препятствия, везде разрезала их, — сказал Кай.
— После того как пропало целое море, меня трудно чем-то удивить, — заметил Эша. — Хотя думаю, что лучше бы мы от трактира пошли по третьему пути.
— Мы пошли там, где нас повели, — отрезал Кай.
— И что же дальше? — спросила Арма.
— Дальше будет плохо, — сказал Кай. — Как плохо, пока не знаю. Но плохо уже то, что Запретная долина не послала нам того, в ком мог бы проявить себя сиун.
— Тамаш являет себя в Текане в том, в ком захочет, — усмехнулась Илалиджа.
— Не знаю, — задумался Кай. — Пока что он являл себя через старшего смотрителя, а перед этим сам же и призывал его.
— А почему вообще сиун должен являть себя? — не понял Эша. — С какой стати? Неужели ему не удобнее расправиться с нами издали? Или из засады?
— Думаю над этим, — пробормотал Кай. — Пока что все они хотели приглядеться к нам вблизи. Или ты думаешь, что они способны учиться? Вряд ли кто-то добирался так далеко, как зашли мы. Я склонен верить старушкам. С другой стороны, то, что нас не убивают сразу, а всякий раз испытывают, внушает мне надежду, что Запретная долина проходима. Но она очень труднопроходима.
— С чего ты это взял? — не поняла Илалиджа.
— Меня сюда послала моя собственная мать! — отрезал Кай. — Или ты считаешь, что она отправила меня на гибель?
— А ты думаешь, что она исключала такую возможность? — ухмыльнулась Илалиджа. — Или ты первый посланный?
— Надеюсь стать последним, — сказал зеленоглазый. — Все зависит от того, когда явится сиун.
— Когда он может явиться? — спросила Арма. — Когда мы испечемся? Или чуть раньше?
— Твоя мать была едва ли не самой доброй и умной из двенадцати, — сказал Кай. — Конечно, сиун и она — не одно и то же. Но доброта редко совпадает с хитростью. Доброта прямолинейна. Добрый клинок будет желать простой смерти. Он не будет смазан ядом, не будет изогнут или покрыт шипами. Но и он же не будет царапать и ранить. Значит, он будет убивать сразу. И он не станет рисковать.
— И что это значит? — не поняла Арма.
— Сиун твоей матери появится, когда я буду мертв или при смерти, — ответил Кай.
— Однако первый выход нам точно не подходит, — заволновался Эша. — Да и второй как-то не очень!
— Вот тут я с тобой согласен, Эша, — улыбнулся Кай старику. — Надо бы это дело обдумать. Вернемся в лагерь, до темноты надо успеть отдохнуть.
— И куда же пойдем с наступлением темноты? — поинтересовалась Илалиджа.
— Вперед, — ответил Кай.
— И долго? — сдвинула брови пустотница.
— Сколько нужно, — ответил Кай. — С вечера и до утра. И каждый день.
Спасительная прохлада наступила, едва стемнело. Но длилась она недолго. Непроглядная в темноте черная каменная пустыня остывала, словно раскаленная сковорода, брошенная в снег. Даже шипение слышалось, правда, разносилось оно из уст Теши, которая вполголоса призывала все возможные кары на голову зеленоглазого и его дружков, а особенно Илалиджи, участвовавшей в убийстве ее племени. Вскоре стало настолько холодно, что спутники зеленоглазого вынуждены были на ходу закутаться в одеяла, которые не так давно тот же Тарп предлагал оставить у лодки. В любом случае решение Кая было верным — днем было очень тяжело идти, ночью невозможно оставаться неподвижным. Против ожидания, ни одна живая тварь, кроме десяти путников, не выбиралась ночью на прогулку из-под камней или расщелин. Пустыня и в самом деле была мертва. Разве только щелчки и потрескивание неслись со всех сторон, но это трескались разогретые за день и остужаемые за ночь камни. И так продолжалось ночь за ночью.