Пепел и кокаиновый король
Шрифт:
Белорус остановился только тогда, когда иссякли денежные знаки. Какое-то время он отупело молчал. Разглядывал пустое шоссе, провожал взглядом редкие, болидами проскакивающие мимо машины. Пепел ему не мешал — пусть человек переварит ситуацию.
— Ты посмотри на себя, — переварив, заговорил Витась, — хотя бы глазами полиции. У кого еще проверять документы, как не у человека в такой рубахе. А у меня есть запасная рубаха. Джинсовая. Настоящий голландский «райфл».
Видимо, белорусу не впервой было попадать в жизненные ямы. Он щелкнул замками чемодана, приподнял крышку, забросил внутрь злосчастную колоду и достал обещанную «райфоловскую»
— И почем отдаешь?
Этими «за сколько», «почем» и неизбежными торгами Пепел решил подлечить расстроенного белоруса. Брось рыбу в воду — она и оживет… Витась назвал цену.
— Ого! — почти искренне восхитился Пепел размаху белорусской наглости. — Я уж как-нибудь дотерплю до первой рубашечной лавки. К тому же твоя рубаха мне велика. И никакой это не голландский «райфл», тебя обманули. Такое шьют на старых «зингерах» исключительно в трущобах Стамбула для нужд оптовой продажи в Белостоке. Ну-у… разве половину скинешь, тогда еще поглядим.
— Подумаешь «велика»! — Витась на глазах отходил от скоропостижной валютной потери. Так Растропович в тяжелые дни оживал, заслышав бренчание виолончели, так Пеле выводил из глубокой депрессии стук футбольного мяча. — Джинсовка и должна быть больше согласно европейским модам. Ну, так и быть, процентов десять скину из уважения к братскому славянскому народу.
Слово за слово и сторговались, сойдясь на тридцатипроцентной скидке от первоначальной суммы. Любимое дело — продавать с наваром вернуло Витасю приемлемое настроение.
Чем еще мог заниматься белорус, болтаясь по Европе с девяностого? Торговать на рынках, подрабатывать там-сям, ненадолго возвращаться в родную Беларусь и, набрав дешевого товара, отправляться по фиктивному приглашению в новое турне «поезда-рынки-фермы-фирмы-рынки-Беларусь».
Рваную рубашку Пепел запихал в урну при остановке, сверху на всякий случай набросал веток.
— Брюки, конечно, не рваные, но ты погляди, какие грязные, — развивал рыночный успех Витась. — Конечно, неплохо бы и их поменять. Могу предложить спортивные штаны, но в трениках по улицам, как в вашей России, тут не ходят. Есть у меня щетка для одежды. Правда, я никому ее не одалживаю. Хотя, мы где? Мы — в мире капитала. По законам капитализма продается все. Так и быть, сдам тебе щетку в аренду за недорого.
Сошлись в цене и по щетке. В автобусе Витась, окончательно растопивший в себе горечь утраты, уже вовсю шутил:
— А как ты меня развел! Ловко! Признайся, ты шулер?
— Да ты что, какой я шулер, просто я везучий! — возражал Пепел. — Не забывай, что ты же сам предложил в картишки перекинуться.
— Ага, «сам»! А кто спросил: «чем бы занять пятьдесят минут?»!
— Да я же не мог знать, что у тебя при себе колода. Откуда? — соврал Пепел. Ясен бубен, что у человека, ведущего разъездную, базаро-вокзальную жизнь, должна была в чемодане заваляться колода.
За автобус расплатился Пепел, как алаверды за вызволение с фермы. За ночлег никто из них не платил. Еще не хватало оплачивать два часа дурного сна на парковых скамейках. А ранним утром за пиво и жареные колбаски в открытом кафе на центральной площади Брно опять расплатился щедрый Пепел. В этом кафе, за этим пивом состоялся судьбоносный, путеопределяющий разговор.
— И куда ты теперь? — спросил Пепел. — Обратно на хутор к Бажене?
— Мечтаю мотнуть в Сербию. Денег там нынче не заработаешь, зато друзей осталось полно. Отдохну недельку-другую,
— Мечтун — находка для Деда Мороза. Веселая у тебя жизнь…
— А! — махнул рукой Витась. — Тоже надоело.
Они потребляли пиво в питейном одиночестве. Редкие граждане, оседающие в заведении, всего лишь завтракали, омлеты и сэндвичи осторожно запивали кофе. Со стороны Пепла было неразумно так подставляться под изучающие взгляды. Но, во-первых, выходцы из бывшего Союза уже примелькались и в здешних краях. Во-вторых, ориентировать охотников будут на зашуганого человека, старающегося не выходить из тени на свет. А в-третьих, плевал Сергей на взгляды, ему было охота начать день по-человечески — с пива и колбасок.
— Так чего ж тебе надо, если надоело?
На вопрос Пепла белорус пожал плечами.
— Да сам не пойму. А ты куда?
— В Африку, — выдал Пепел информацию, и без того известную всем его врагам.
— Дальше Босфора я еще не бывал. Что ты там будешь делать, кроме того, что прятаться от полиции?
— Была бы Африка на месте, а дела там хватит.
— Как же думаешь добраться до Африки?
Пепел сам не представлял пока, как будет добираться, когда ему было думать об этом? Он сказал первое, что пришло в голову:
— Допустим, через Италию.
— А до Италии? Это ж получается… миллион границ!
В этом же кафе за третьей кружкой пива и всплыла идея с нелегальными эмигрантами.
В целом Пепел идею одобрил, но нелегальный проезд нынче дорог… Витась тогда подбросил вторую идею.
— Берем мои деньги… то есть эти, ну которые у тебя, едем в Знойно, закупаем у пана Шемлянски сигареты «Бонд» подпольно-польского производства. И едем уже в Австрию, но ты не бойся, австрийская граница — тьфу, и я знаю, как обойти пропускной пункт. Там, в Вене албанец Мустафа даст за них полторы цены. Вырученных евро тебе хватит на нелегалов. Я имею в виду, хватит с учетом вычетов моих пятнадцати процентов за посредничество в никотиновом бизнесе и пяти процентов за вывод на нелегалов. Нет, нет, — белорус поднял руки, показывая собеседнику открытые ладони, — пять процентов только после того, как знакомлю с нелегалами. Все должно быть честно. Смотри…
Витась выдернул из специального стаканчика зубочистку, сорвал обертку, макнул острый кончик в соусник, из которого поливал колбаски, и на салфетке запрыгали друг по другу столбцы складывающихся и перемножающихся цифр.
— Значит, так. Чтоб набрать сумму, нам нужно перевести четыре коробки. В каждой коробке по сорок блоков. Нам понадобятся две спортивные сумки. Поедем стопом, тут еще берут попутчиков…
Прислушиваясь краем уха, все уже для себя решив, Пепел водил глазами по чистенькой площади, мощеной квадратной плиткой, завоевывающей города Европы и России гораздо лучше Александра Македонского. Вокруг Пепла крайне неспешно набирала обороты размеренная жизнь среднего во всех смыслах города, отзавтракавшие горожане семенили по своим делам. Каждый из горожан, наверное, что-то да слышал о похищении трубки Гашека, точно слыхал о такой общественной язве, как наркомафия. Но никому из них не могло прийти в голову, что человек, унизивший Прагу и схлестнувшийся с одним из самых авторитетных наркобаронов мира, почтил присутствием их малоизвестный городок. И что городок в любой момент может превратиться в мясорубку.