Пепел и крылья
Шрифт:
– Не проблема, – примирительно подняла руки Аббис. – Этот клочок пергамента ждал не один оборот, подождёт и ещё пару рассветов. Я надеюсь, что подождёт.
Эша задумалась, прищурилась и хитро посмотрела на аллати:
– Но если там всё-таки клад, то поделим его на троих, и твоя треть – меньшая.
– По рукам, – улыбнулась Аббис. – И можешь не снимать перчатки.
Эша усмехнулась: кому-кому, а хранителю пламени должно быть известно о Прикосновении Бездны – особом «даре» девочки из Пугатона.
Аллати и элвинг пожали руки, не снимая перчаток.
– Единственное, что меня настораживает, – задумчиво произнесла Аббис. – То, что это выглядит как случайный набор знаков и цифр и тут он совсем не к месту. Это похоже на бессмыслицу. Или же на хитроумно скрытое послание.
– Может, так оно и есть – просто бред выжившего из ума культиста. Без обид, но вы все слишком зациклены на Пламени, – пожала плечами Эша. – А теперь давай поедим.
– Ну, хоть что-то в этом мире неизменно, – засмеялась аллати. – Твой аппетит не пропадёт даже с наступлением конца света.
Эша и Аббис сидели под звёздным небом на самой вершине Обители, накинув тёплые шкуры. Словно старые подруги. Эша чувствовала тепло от этой неожиданной встречи. Словно маленькая снежинка прошлого легла на ладонь.
– Знаешь, у меня всё не выходит из головы этот Заклинатель душ, – задумчиво произнесла элвинг.
– Тут я мало чем могу помочь. Заклинатель, как и весь Кровавый кодекс, – нечто из века легенд. Как страшилки, которыми пугают детей. Все о нём говорят, но никто не видел. После обрушения ледяного моста все адепты тёмного учения оказались отрезанными от большого мира. Поэтому, если твой пергамент подлинный, его сила перевернёт мир. И я не уверена, что нам понравится эта тряска. И ещё хуже, если всё это время враг прятался в песках, в тени Обители.
Аллати замолчала. Какое-то время они сидели в тишине. Тут, на высоте, воздух был холодным, а звёзды куполом сияли над головой. Облачка пара вырывались при разговоре, и если бы не длинный мех шкур и согревающая терпкая лимра – элвинг давно превратилась бы в ледышку.
Волшебство ночи, тепло лимры и тишина пустыни смягчили Ашри, и вот уже второй раз за день мысли её вернулись к прошлому.
– Когда я была маленькой, – Эша притянула колени и остановила взгляд на одной из звёзд, яркой точкой сияющей на небе, – то часто пропадала в библиотеке. Вернее, я жила там. Знаешь, я не помню своих родителей. Меня воспитывал Старая Ветошь – хранитель архива и знаний Пугатона. Так вот там, в библиотеке, была одна книга сказок, любимая мной сильнее прочих. В одной из историй рассказывалось о мельнице и учёном, которого звали Дыркошвейн. Однажды мир накрыла чёрная птица отчаяния, и каждый житель лишился надежды. И те, кто был не в силах вынести пустоту и одиночество, шли по тропе. С одной стороны был чёрный отвес скалы до самого неба, а с другой – голодная пасть пропасти. Шли они к мельнице, бросались на её лопасти-лезвия и погибали, разлетаясь на куски, выпуская из себя пустоту. А безумный учёный Дыркошвейн собирал их куски и сшивал в попытке вернуть несчастных к жизни. И каждое существо состояло из остатков многих. Собранные в единое целое они становились чем-то иным. Ужасным, но уже не одиноким.
– Теперь ясно, отчего ты такая ненормальная, – усмехнулась Аббис. – На таких сказках вырасти – немудрено.
Эша словно не заметила реплику аллати.
– Дыркошвейн думал, что спасает их. Даёт им новую жизнь. Он любил их, хоть и по-своему. И они любили его.
– И чем всё закончилось?
– Что? – словно очнулась элвинг.
– Ну, твоя сказка, чем всё закончилось?
Аллати навострила уши.
– А, ты об этом. Все как всегда померли.
Аббис недовольно хмыкнула, подтверждая банальность концовки.
– Может, и Кровавый кодекс создал какой-нибудь псих, веря в благое дело. Никто ведь не рождается злодеем, и даже будучи им, верит в то, что поступает правильно.
– Слушай, Ашри, однозначное добро и зло лишь в сказках бывает. В жизни важно, на чьей ты стороне, и какова цена твоих дел. Тебе ли не знать?
Эша кивнула.
– А сама-то как к Бездне пришла?
Аббис посмотрела в небо.
– Рэд рассказывал тебе, как мы познакомились?
Эша вздрогнула, это имя так часто являлось к ней в кошмарах и пронзало болью, но она так давно не слышала его из уст других…
– Мы о многом не успели поговорить, – покачала головой элвинг и невольно подняла взгляд к звёздам, чтобы убедиться, что всё ещё находится в мире Тхару. Эти крохотные неизменные светлячки были её личным якорем, чтобы не потеряться в лабиринтах прошлого.
Аббис сделала вид, что не заметила, как погас свет в глазах элвинг, и лицо превратилось в каменную маску.
Глотнув лимры, аллати начала свой рассказ.
– Мы росли вместе, он был постарше и присматривал за нами. Он ведь не с рождения стал тем Рэдом, которого разыскивали на всех материках. А потом наши отцы разорились, земли забрали, бунт подавили. Это было сложное время в Силурии. А самые дальние острова оказались забыты всеми, кроме отъявленных мерзавцев.
Аббис замолчала.
– Нас продали. Ты знаешь, что девочек в Аббарре сразу отправляют в сектор утех, а мальчиков – в сектор невольников, где они постигают сначала теорию, а потом и практику. Одно благо – ребёнка вначале накормят, оденут, вырастят, выучат, а уже потом заставят отрабатывать. Нас разделили. Не знаю, как было с Ину, он не рассказывал, а меня определили в приют с приторно сладким названием «Алые лилии». Там было много детей с парящих островов, вот и название было соответствующее. Сейчас я понимаю, что попади мы к имперцам, то закончили бы свою историю уже давно и самым скверным образом. Что ни говори, а редкий бист обидит ребёнка. Приютом управляли тётки аллати, те ещё зверюги. Но сколько они меня ни пороли и ни привязывали, я все равно сбегала. Я могла вслепую найти дорогу до казарменного приюта. А Ину – он словно чувствовал меня и тоже удирал. Мы ведь близнецы – всегда вместе. Ну и, конечно, нас всегда ловили и пороли.
Аббис сделала глоток и усмехнулась:
– Один раз они искали нас целую неделю, а мы скрывались в торговом кварте. Мыли вонючих вьючных гваров, чтобы заработать обед. Я до сих пор иногда чувствую этот запах на руках. Или когда ветер пустыни приносит запах каравана, я на мгновение вновь оказываюсь в прошлом. Но несмотря ни на что мы были вместе, свободные и счастливые. Хоть и недолго. Двух щенков аллати, один из которых белый, как снег, сложно не заметить, и кто-то нас выдал. Раз за разом мы сбегали, вновь попадались и оказывались в клетках. И, выждав время, вновь сбегали. Моя спина и задница были алыми от порки, но злости во мне было больше. И однажды, когда в очередной раз нас с братом хотели наказать и разлучить, мы стали спина к спине, и наша злость была столь велика, что пробудила Зелёное Пламя. Нам не было и десяти лет.
Мы выжгли почти кварт, но нас всё равно скрутили. Однако в этот раз нас не отправили по секторам. Нет. Нас бросили в каменный мешок башни Силы. Мы сидели в абсолютной тьме, прижавшись друг к другу, как помойные котята. Я плакала так, что не остановить, а Ину, чтобы отвлечь меня, вызвал на ладошке изумрудный огонёк.
Аббис раскрыла ладонь, и на ней появился лепесток пламени.
– Вот так. А потом огонёк оторвался от его ладони и бабочкой сел на мою.
Аббис заставила пламя расправить крылышки, и вот на её ладони уже сидел светящийся мотылёк, который, взмахнув крыльями, поднялась в воздух. На фоне густого сине-чёрного неба он казался звёздочкой, упавшей на землю, но решившей вновь вернуться в бескрайнюю ночь. Мотылёк описал круг и сел к Эше на нос.