Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
— Если это была проверка, — сказал Кейрис, — то его никто не прошел.
— Именно. Так что давай просто казним их всех.
Он смотрел на меня долгим, пристальным взглядом, словно пытаясь понять, не шутка ли это.
Это была не шутка. Я молча поднял брови:
— Ну?
— Есть ли у тебя люди, чтобы распределить их по своим позициям? — спросил он.
— Я мог бы найти кого-нибудь.
Он наклонился через стол, сплетя пальцы вместе.
— Кто? Расскажи.
Я ненавидел, когда Кейрис оказывался прав. Он был
— Я просто говорю, что тебе нужно быть осторожным. — Он понизил голос, словно желая избежать любопытных ушей. — Мы и так слишком сильно полагаемся на Кроворожденных.
Хотя это еще мягко сказано, Септимус практически заставил меня перегнуться через свой стол.
— Последнее, что нам нужно, — продолжил он, — это разрушить лояльность тех скудных сил, которые у нас есть. Внешний вид — это все. Что приводит меня к… — Он прочистил горло. — К ней.
Я встал, засунув руки в карманы, и прошелся по комнате.
— Что насчет нее?
Мгновение тишины, в котором ясно говорилось: Ты знаешь что.
Кейрис, казалось, выбирал слова с нетипичной для него тщательностью.
— Она опасна для тебя.
— Она не будет действовать против меня.
— Она одержала победу в Кеджари, Райн.
Моя рука оказалась у груди — прямо там, где кинжал Орайи пронзил меня. Там не было ни шрама, ни следа. И не будет, ведь по желанию Орайи, действие было отменено. Хотя, могу поклясться, иногда я чувствовал его. Сейчас оно пульсировало злобной вибрацией.
Но я скрыл все это, повернувшись к нему с самодовольной ухмылкой.
— Ты же не хочешь сказать, что наличие дочери Винсента на поводке у меня под боком выглядит не очень хорошо.
Я всегда был хорошим имитатором. Я вложил в голос немного жестокости Некулая, как в тот день на арене, когда оправдывался за то, что оставил Орайю в живых, перечисляя все злодеяния.
Выражение лица Кейриса было каменным и неубежденным.
— После того, что он сделал с Нессанин, — добавил я, — ты не думаешь, что мы заслуживаем такого удовлетворения?
Он вздрогнул при упоминании Нессанин. Как я и думал. Прямо как я, когда старые воспоминания заставали меня врасплох.
— Возможно, — признал он после долгого раздумья. — Но сейчас это ничем ей не поможет.
Я сглотнул и отвернулся к стене с книгами, делая вид, что любуюсь безделушками на полках.
Мне не нравилось думать о Нессанин. Но в последние несколько недель я делал это часто. Она была повсюду в этом замке. Все напоминало о ней.
Я не смог помочь Нессанин, когда она была жива. Я не смог помочь ей, когда она умирала. И вот я здесь, использую память о ней, чтобы манипулировать окружающими меня людьми.
Ее использовали всю ее жизнь. Теперь ее использовали и после смерти.
Кейрис хотел, чтобы я стал таким же, как Некулай. Он даже не подозревал, как я близок к исполнению этого желания.
Я вынул руки из карманов. Часть крови Мэртаса все еще оставалась под моими ногтями.
— Разве ты не ненавидишь их? — спросил я.
Я хотел, чтобы вопрос прозвучал более
Потому что Кейрис тоже был там. Он был еще одним питомцем Некулая.
И вот теперь он сидит здесь и выступает за союз с теми, кто причинил нам невообразимое зло. Это меня искренне поразило.
— Конечно, я их ненавижу, — сказал он. — Но они нам нужны. Пока что. Кто выиграет, если ты убьешь их всех, Септимус уйдет и мы потеряем Дом Ночи? Не мы. Она тоже так говорила, помнишь? — Я повернулся и увидел на его лице мягкую, отстраненную улыбку — редкое для него выражение. — Помни, кто должен выиграть.
Он сказал это ласково, но у меня заскрипели зубы.
Да, я помнил. Даже не сосчитать, сколько раз я подходил к краю, готовый нанести ответный удар. И всякий раз, когда это случалось, Нессанин останавливала меня. Не дай им победить, — умоляла она, глядя на меня большими карими глазами, глубокими и влажными. Кто победит, если он убьет тебя?
— Я помню, — сказал я.
Кейрис покачал головой, на его губах появилась грустная улыбка.
— Мы все были немного влюблены в нее, верно?
Да, мы все были немного влюблены в Нессанин. Я был единственным, кто спал с ней, но все мы любили ее. Как можно было не любить ее, когда она была единственной добротой, которую ты знал? Единственной, кто относился к тебе как к личности, а не как к набору частей тела?
— Так что подумай об этом, — сказал он. — Именно так я и поступаю. Всякий раз, когда я чувствую это, я спрашиваю себя: «Кто победит?»
Он сказал это так, словно это была какая-то великая пословица, какая-то поучительная мудрость.
— Хм, — сказал я, будучи совершенно неубежденным.
В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ я действительно мало спал.
В замке было целое крыло, которое являлось резиденцией короля. Я посетил его почти через неделю после захвата замка, откладывая посещение до тех пор, пока это было возможно. Декорации были другими, но многое оставалось прежним.
Я прошел через все комнаты в тишине.
Я остановился в дверном проеме, у вмятины, вырезанной в темном дереве, — вмятины, которая, как я помнил, была сделана головой Кетуры, много веков назад, тогда она была едва заметна под кровью. Я все еще чувствовал следы ее зубов, впившихся в обшивку.
Я остановился у письменного стола Винсента. Все было разобрано, а одежда разбросана по комнате. Верхняя часть была украшена маленькими безделушками, которые, вероятно, стоили больше, чем большинство поместий. Но среди этих сокровищ валялись маленькие состаренные листки бумаги с почерком, который я узнал как почерк Орайи, хотя и с неуклюжими детскими завитушками. Похоже, все они были учебными. Заметки о боевых стойках.