Пепел кровавой войны
Шрифт:
Но каждый раз, когда он распалял себя мечтой о смерти злобного подонка, вспоминалось вдруг, как они с Хортрэпом сиживали вместе в десятках крепостей, в сотнях таверн, делились выпивкой и куревом, песнями и шутками. О том, как в катакомбах Обеля Марото свалился в водоем, кишащий лягушками-гоблинами, и тут бы ему и кирдык, если бы Хватальщик не нырнул и не спас. О том, что никто, кроме Хортрэпа, не смеялся, когда Марото пародировал других Негодяев, в особенности Феннека, хотя он и сам понимал, что получается не слишком удачно.
Ух, какая же это нелегкая работа — ненавидеть старых друзей, даже если они этого заслуживают. Лучше смотреть вперед, чем оглядываться назад, и заботиться о своей новой шайке куда важней, чем взвинчивать себя обидой на призраков прошлого. Марото попытался отыскать с высоты «вороньего гнезда» Ники Хюн или Донг Вона среди фигур, снующих по палубе. Сделать это было бы проще, если бы им оставили их лохмотья, но едва цеписты отремонтировали судно, которое Бань заранее окрестила «Императрицей воров», как Марото и его команду заставили переодеться. Балахоны кающихся грешников хуже продувались ветром, чем рубашки моряков, и кожа от них зудела больше, чем от сплетенных из водорослей жилетов, но, по крайней мере, Марото всегда хорошо смотрелся в черном, а еще этот наряд придавал правдоподобия ночной игре в плохого монаха — и в совсем плохую монахиню, которую придумала капитан Бань. Зная, как она любит поправлять его, Марото показал на берег и спросил:
— Это Зимний дворец, да? Красивые башенки.
— Что? — Бань наконец-то перевела взгляд с грустной картины внизу на отеанский берег. — Нет, не Зимний, а Осенний. Видишь клены в верхнем саду?
Марото прищурился, вглядываясь в скалистый берег и сад перед величественным дворцом, заслонившим весь горизонт, но с такого расстояния невозможно было хотя бы рассмотреть силуэты деревьев, не говоря уже о том, чтобы определить их породу.
— Нет, капитан, не вижу.
— Я тоже, — сказала она. — Но мы заходим с запада, олух, и поэтому не обязательно видеть эти несчастные клены, чтобы понять, что это Осенний дворец. Отеан располагается огромным ромбом с замком в каждом углу. Этот проклятый город куда крупней, чем выглядит на иноземных картах, так что мы сейчас плывем в другую сторону от Зимнего дворца.
— Не так уж и далеко, — произнес Марото, продолжая осматривать берег. — При попутном ветре...
— Возможно, мы будем на месте к полудню, — продолжила Бань. — Идиоты-цеписты вели нас не в ту бухту, пока их не остановил непорочный конвой. И теперь попутный ветер будет хлестать нам в нос весь обратный путь по Отеанскому заливу.
— Тогда у нас есть чем убить время, — намекнул Марото, выставляя бедро, и поморщился, когда колючий, как наждак, балахон царапнул кожу.
— Время не умирает, только становится старым и раздражительным, как и кое-кто еще.
Бань взяла мех с водой и галеты, до боли родные после долгих недель в Затонувшем королевстве с его отвратительной пищей. С другой стороны, иногда пленники не знали, что едят и пьют, а чувствительность порой притуплялась, и тогда тотанское питание было на вкус даже лучше трюмной воды или рассадника червей.
— Уверен, что у тебя еще что-то осталось с прошлой ночи, тигр?
— Позвольте смиренному послушнику напомнить своей исповеднице, что вчера ему не было даровано отпущение грехов. — Марото отщипнул от галеты, едва не сломав ноготь.
— Я говорю не о себе, а о твоем суккубе, — объяснила Бань. — Вчера ночью это случилось опять.
— Ох!
Теперь, когда она завела этот разговор, он вспомнил, что опять видел во сне Чхве. Встречи с дикорожденной красоткой всегда были сладостными, но подробности каждый раз ускользали из памяти. Он давно уже не испытывал никакого смущения перед Бань, как и она перед ним, ведь они столько увидели, сделали и испытали вместе на Джекс-Тоте, но все равно было забавно, что она лишь сообщала по утрам о его ночных стонах и вздохах. Прежде он спал тихо, и, возможно, это еще один признак того, что он стареет и мозг начинает пошаливать. С другой стороны, если яркие, но не оставляющие следов в памяти видения действительно связаны с разрушающим действием возраста, то все могло быть и намного хуже.
— Капитан, давайте отвлечемся от безобидных духов тумана и эфира и поговорим о более земном. Как мне известно, вы называете свою команду дармоедами, но ваш боцман всегда готов заплатить за кормежку потом и кровью... не говоря уже о прочих жидкостях.
— Боцман моей кормы, — проворчала Бань, и крошки галет упали с ее обветренных губ, пока она смотрела на далекую панораму столицы ее родины. — Считай за счастье, если я оставлю тебя юнгой, и чтобы больше ни пота, ни крови, пока я не поужинаю сама. По крайней мере, мы сможем получить достойную еду в Зимнем дворце. Если только нам разрешат последний ужин, когда опознают во мне пропавшую королеву пиратов.
— И все-таки странно...
Марото обернулся к косяку галеонов и каракк, а также непорочновских кораблей-черепах, что сопровождали цепистов всю дорогу от моря Призраков. Определенно, приближался конец света, и только неисправимый педант не удержался бы от напоминания, что сам же Марото этому и поспособствовал.
— Трудно поверить, но мы стали свидетелями того, как флот Багряной империи впервые вошел в Отеанский залив.
— Их паруса черны, как панталоны боевого монаха, — заметила Бань. — Империя уже не такая красная, как прежде.
— Все империи станут красными с адской быстротой, если мы не сможем объединить Звезду для защиты от Джекс-Тота. — Сказав это, Марото вздрогнул, несмотря на жаркое утро. Оставалось лишь надеяться, что этого жара хватит, чтобы затвердели его сырые планы спасения от того самого врага, которому он совсем недавно предал свой мир. — И меня радует, что кардиналы, после того как Ассамблея вексов лишила рассудка их папессу и объявила войну Звезде, приняли разумное решение и направились прямо сюда, чтобы заключить союз.
— Если ты искренне считаешь, что святой престол способен принять разумное решение, значит еще не очнулся от сладких снов, — возразила Бань. — Думаешь, стоит нам рассказать о грозящей всей Звезде опасности, как они тут же перестанут быть эгоистичными, злобными засранцами и протянут руку соседям-язычникам? Думаешь, эти негодяи могут так просто измениться?
— Я не говорил, что это просто, но если бы я не верил, что люди способны меняться, то сдался бы уже много лет назад.
Холодная рябь позора пробежала по спине Марото, как только лицемерные слова сорвались с его губ. Много лет он пытался стать лучшим из варваров, но, когда тотанцы влезли ему в душу, не просто вернулся к прежнему бесчестью, но каким-то образом ухитрился погрузиться на самое дно своей отвратительной жизни. Если он и изменился за эти унизительные десятилетия, то только к худшему...