Пепел Нетесаного трона. На руинах империи
Шрифт:
– Твой пояс, – потребовала она, протянув руку. – Ты усади его, а я закреплю повязку.
Стянув с себя пояс, Рук передал его Бьен и обхватил вестника за плечи. Он действовал как мог бережно, но когда приподнял раненого, у того вырвался бессловесный звериный вой, продолжавшийся несколько ударов сердца, – пока Рук не зажал ему рот ладонью. Бьен ловко накинула петлю пояса на повязку и крепко затянула. Вестник корчился, но Рук поддерживал его, пока она не закончила, а потом мягко опустил на постель.
Вестник пробормотал
Рук еще минуту его разглядывал, затем обернулся к Бьен:
– Что люди говорят о Банях?
– Винят Аннур.
– Аннур? – нахмурился Рук.
– Это такая огромная империя. К северу от нас. Лет двести владела Домбангом…
Он пропустил ехидство мимо ушей.
– Зачем им нападать на Бани?
– Их гигантская птица: кеппрал, кетрель или как их там…
– В городе вечно толкуют о кеттралах, – покачал головой Рук. – Стоит облачку закрыть луну, кто-нибудь вопит, что Аннур возвращается.
– Ну да. Но это «облачко» оказалось весьма убедительным. У верховных жрецов остались извлеченные из руин обугленные останки, их выставили на Арене всем напоказ.
– Ты их видела?
Она уставилась на него, как на полоумного:
– Я тебя, засранца, искала. А если бы и не искала, я, сам знаешь, на Арену не хожу. Зато ходил Чуи. И еще кое-кто. Говорят, когти длиной с весло.
– А еще атаки были?
– Только на Бани, – покачала головой Бьен. – Сгорели почти дотла.
– Пленников жрецы захватили?
– Одного. Объявили, что его казнят на ступенях Кораблекрушения завтра на рассвете. – Лицо ее сурово застыло. – Если бы не ждала тебя, пошла бы посидеть с ним эту ночь.
– Я рад, что не пошла. Доброта в этом городе стала опасной игрой.
– Это не игра, – ответила она. – Какие бы преступления он ни совершил, сейчас он наверняка в ужасе.
Рук предпочел уклониться от спора.
– Тот был в таком же ошейнике? – Он указал на странную змею, обвившую шею вестника.
– Не слышала такого, – мотнула головой Бьен. – Но ведь не бывает подобных совпадений? Аннурцы сжигают Пурпурные бани, и тут же, на следующее утро, объявляются эти голые придурки, толкующие о наступлении войска.
– Какое там войско? Горстка солдат подпалила Бани.
– Бани служили главной казармой зеленых рубашек.
– Все равно выглядит как-то бестолково. Аннурцы завоевали мир благодаря тщательному планированию, а не случайным поджогам.
– Может, они отчаялись. Или что-то у них пошло не по плану.
– Может, и так, – кивнул он.
Бьен собралась ответить, но тут вестник дернулся, попытался сесть, упал навзничь, но сумел схватить ее за запястье. И открыл глаза, остекленелые, но властные.
– Готовьтесь! – простонал он.
Бьен глянула на Рука и снова на вестника.
– К чему готовиться?
– Владыка. Вы должны идти с ним, с его людьми, в его войске.
– Что за владыка? – тряхнул
– Первый. Я вам говорил. Я, как мед, вливал вам в уши истину, а вы не желали слышать.
Руку его слова не казались медом. В них чудились шипы и зазубрины угроз.
Лоб вестника взмок. Сейчас он выглядел еще белее, чем утром на мосту.
– Нет, мы слышали, – ответил Рук. – Великая святая цель и все такое прочее. Но кто он такой?
– Наш источник и очиститель. Тот, кто явится, чтобы сломать вас и сложить сызнова.
– Вот за такие разговоры, – строго напомнил Рук, – тебя чуть не убили на мосту.
– Убийство… – Лежащий слабо покачал головой. – Что моя смерть, что значит одна моя жизнь против всего, чем я был и стану?
Рук дернул плечом, отгоняя досаду.
– Говоришь, у него войско…
– Не войско – воинство. Великая армия его людей.
– Прекрасно. И откуда они? Сколько людей?
– Все.
– Все?
– Каждая женщина, мужчина, ребенок из каждого хоти. Андара-бхура, шашкта-бхура, шава-бхура, все…
Слова сменились кровавыми пузырями.
– Мы не понимаем, что это значит, – покачала головой Бьен.
– Не важно, – возразил Рук. – Никакое воинство и десяти шагов не сделает по дельте.
Взгляд вестника исполнился веры.
– Владыка уже в дельте. Пока мы с вами говорим, он идет на ваших богов.
– Мы почитаем Эйру, госпожу любви, – не сводя с вестника глаз, ответила Бьен. – Трое – не наши боги.
Она оглянулась на Рука. Тот медленно кивнул, но в то же время на него нахлынули воспоминания: широкие плечи катающего его на закорках Ханг Лока, ласковые шлепки Кем Анх, вкус рыбы, выхваченной ими из блеска речной ряби. Бьен права – они для него не боги. Для Рука Лакатур Лан Лака они были куда ближе богов.
– Как понимать, – осторожно спросил он, – что твой бог «идет на них»?
– Он идет принять их покорность и клятвы верности, – горячо закивал раненый.
Рук попытался вообразить Кем Анх покорной чему бы то ни было. Его разум не принимал этой мысли. С огромным усилием он мог бы вообразить ее мертвой – Синна как-никак убили, что бы ни думали об этом домбангские жрецы, – но представить, что кто-то принудит ее покориться…
– Если он, этот твой Владыка, существует и в самом деле вошел в дельту, то он уже мертв.
– Он не мертв, – с пугающей уверенностью замотал головой раненый. – Умри он, я бы узнал. Я бы почувствовал.
– Как почувствовал? – насупилась Бьен.
Вестник указал на свой ошейник. Рук принимал его за изделие из кожи змеи или иного чешуйчатого создания, но, склонившись поближе, увидел, что это не просто кожа. Ошейник был толще ремня, круглый в разрезе, словно кто-то отрубил голову и хвост целой змее и сшил туловище в кольцо. Когда Рук протянул палец, чтобы его пощупать, вестник отпрянул, оскалил окровавленные зубы.