Пепел сгоревшей любви
Шрифт:
Последним, что я увидел на иракской земле, было ослепительно-синее безоблачное небо, которое я созерцал из-под бинтов одним глазом, пока санитары несли меня на носилках к эмчеэсовскому самолету.
Столица встретила нас моросящим дождем — и полудюжиной телерепортеров, не нашедших в мертвый летний сезон более достойных новостей. «Вам бы туда, ребята, вот тогда ваши репортажи вышли бы и правда незабываемыми!» — с сарказмом подумал я. Одному из журналюг удалось как-то прорваться прямо на взлетную полосу, и я, скосив глаз, видел, как он мечется с диктофоном между ожидавшими раненых санитарными машинами. Меньше всего мне хотелось появиться
Знаете, что поразило меня больше всего, когда я очутился в московской больнице? Палата! Огромная, светлая, с высоким потолком, с голубыми шторами на окне. Нет, до сих пор я сам не испытывал на себе прелести родной медицины, но срабатывал стереотип не раз виденного по телевизору: койки, выставленные прямо в коридор, палаты с втиснутыми в них десятками больных, мятые одеяла, страждущие глаза пациентов.
А здесь я оказался один в большом помещении, рассчитанном не более чем на двоих — судя по пустой, аккуратно застеленной кровати у противоположной стены. В углу палаты на тумбочке возвышался внушительных размеров телевизор «Самсунг», на столике у большого окна стояла ваза с цветами. На тумбочке рядом с моей кроватью лежали пачка свежих российских газет и телевизионный пульт. На стене над кроватью висел телефонный аппарат.
— Это частная клиника? — спросил я у доктора, появившегося часов в девять утра в сопровождении медсестры.
— Я бы не сказал, — неопределенно ответил тот.
— Тогда что же?
— НИИ хирургии и травматологии.
— А почему отдельная палата?
— Вы против? — насмешливо поинтересовался он.
… В тот день мне сменили постельное белье, повесили чистое полотенце, провели в палате внеочередную влажную уборку.
— Не иначе, моим здоровьем решил поинтересоваться Путин? — шутливо спросил я у сестры.
Девушка лишь загадочно улыбнулась.
Но российский президент почему-то не приехал. Зато около двенадцати часов дня в палату вошел седовласый господин лет шестидесяти в безукоризненном сером костюме. Он поразительно напоминал состарившегося Джона Хэкетта, и я сразу понял, что это его отец. За ним в комнату вошел молодой мужчина.
Хэкетт чуть поддернул брюки и опустился на стул, услужливо подвинутый его сопровождающим к моей койке. Не сел, а именно опустился — настолько веско и внушительно выглядело это простое действие. Прокашлялся, что-то тихо сказал.
— Господин Стивен Хэкетт занимается компьютерным бизнесом. Возможно, слышали — «Эс-Эйч электроникс»? — перевел молодой мужчина и пояснил: — Я — Берт Хиггинс, личный секретарь и переводчик господина Хэкетта.
— Очень приятно. Александр Лемешонок.
— Джон передает вам привет. Он сейчас у матери в Балтиморе.
— Спасибо, — поблагодарил я и почему-то подумал: «Интересно, вставил ли он себе зубы?»
Какое-то время Хэкетт молчал, видимо, собираясь с мыслями.
— Вы спасли моего единственного сына, — проговорил он наконец.
«Ну что ж, раз они все об этом говорят, так оно, видно, и есть», — решил я. Теперь я начал догадываться, кому обязан такой роскошной палатой.
— Знаете, у нас долго не было детей, — продолжал гость. — К каким только специалистам ни обращались я и моя супруга! Ничего не помогало. С ней все в порядке, со мной тоже — а детей нет! Потом вдруг — раз, в один прекрасный день, она обнаруживает, что забеременела! Когда ей было уже тридцать пять, представляете? Поневоле поверишь в Господа Бога!
Он вдруг виновато улыбнулся.
— Простите, мне следовало сначала спросить о том, как вы себя чувствуете…
Чтобы не огорчать его, я заверил, что мне значительно лучше. Господин Хэкетт удовлетворенно кивнул.
— Я говорил с врачами. Вам придется полежать еще некоторое время. Я так понял, вы не из Москвы?
— Не только не из Москвы, но даже не из России, — сообщил я. — Из Белоруссии — если вы, конечно, слышали о нашей республике.
Он кивнул.
— Слышал. От Джорджа Сороса. Ему приходилось бывать в вашей республике.
— Это который миллионер, что ли?
Хэкетт снисходительно усмехнулся.
— Он бы, наверное, обиделся, если бы услышал, как вы его обозвали. Миллиардер.
«Сорос! Во, блин, с какими людьми водит дружбу Хэкетт-старший! И какого черта понесло его сына в этот Ирак?! Может, его тоже бросила любимая женщина?»
— Знаете, мистер Алекс, — словно догадавшись, о чем я думаю, вновь заговорил Стивен. — Это, наверное, у Джона мои гены. В шестьдесят седьмом я сбежал из дому, поселился в колонии хиппи в Сан-Франциско. Наркотики, музыка, свободная любовь… и так полтора года. Наверное, я так и умер бы там где-нибудь от передозировки, как многие мои приятели. Меня вытащил отец, разыскал на Хейт-Эшбери — это, знаете, район, где впервые поселились «дети-цветы» [5] . Как видите, история повторяется: тогда чуть не погиб я, сейчас — мой сын. Эх, скольких проблем можно было бы избежать в этой жизни, если бы только дети слушались своих родителей! — вздохнул он.
5
Распространенное название хиппи.
Я тут же вспомнил свой последний разговор с матерью. Право слово, ей нашлось бы о чем поговорить с господином Хэкеттом.
— Мне трудно выразить словами, как я благодарен вам. Если бы что случилось, не знаю, как я — мы с супругой… — его глаза подозрительно заблестели, но он совладал с собой и через минуту продолжил:
— Я знаю, что у вас, русских, есть поговорка: «Из «спасибо» э… пальто не сошьешь» (очевидно, когда-то Берт или кто-то другой неправильно перевел шефу слово «шуба», и тот козырял ей теперь в слегка модифицированном виде). Но кроме «спасибо» вы получите еще кое-что. Только давайте дождемся, пока ваше состояние станет еще более стабильным.
Он помолчал.
— Как вам здесь?
— Нормально. Спасибо.
Мой гость поднялся.
— Ну, не буду больше утомлять вас, господин э… Лемо… Леми…
— Лемешонок. Можно Александр. Или просто Алекс.
— Хорошо, Алекс. Рад был познакомиться. Я еще зайду.
Он пожал мне руку, кивнул и вышел.
Света
Со времени разговора с неизвестными вымогателями она со страхом ждала нового звонка, с трудом подавляя в себе желание вообще отключить телефон. Но здравый смысл подсказывал ей, что это приведет лишь к обострению отношений с ними, к тому же она должна быть в курсе их планов.