Пепел Вавилона
Шрифт:
От Холдена ненамного отставал Фред Джонсон — прижившийся в Поясе землянин, вздумавший говорить от имени астеров. Палач станции Андерсон, сделавший карьеру на убийстве невинных астеров и продолжавший ее, выводя людей на смертельную для них и их культуры орбиту. Этим Джонсон заслужил ненависть и презрение. Но мать Филипа привел к гибели не сам Джонсон, поэтому Холден — Джеймс пинче [1] Холден — заслужил первый приз.
Не один месяц прошел с тех пор, как Филип разбил кулаки о внутренний люк шлюза, за которым его свихнувшаяся на культе Джонсона мать готовилась выбросить в вакуум себя и Сина. Глупые потери. Ненужные. Он уверял себя, что потому они и причиняют такую боль. Потому что ей незачем было умирать, а она все же выбрала смерть. Он разбил кулаки, пытаясь ее остановить, но ничего не добился. Наоми Нагата предпочла злую смерть в пустоте жизни со своим настоящим народом. Что и доказывало, какую власть забрал над ней Холден. Как глубоко он промыл ей мозги, и как слаба духом была она с самого начала.
1
Грязное ругательство (исп.). — Здесь и далее примеч. пер.
Он никому на «Пелле» не признавался, что каждую ночь видит это во сне: запертый люк, уверенность, что за ним скрыто что–то бесценное, — что–то важное, — и жестокое чувство потери от того, что открыть люк невозможно. Знай они, как его это преследует, сочли бы слабаком, а отец не нуждался в людях, не способных делать свое дело. Даже если это его сын. Либо Филип — настоящий астер в Свободном флоте, либо найди себе место па станции и сиди там, как мальчишка. Ему скоро исполнится семнадцать: он уже участвовал в уничтожении землян–угнетателей. Детство осталось в прошлом.
Станция «Паллада» была из старейших в Поясе. Здесь открывали первые рудники и первые плавильные фабрики. За ними подтянулась и другая промышленность, сложилась индустриальная база. Тем более что использовать устаревшие, не сданные в переплавку дробилки и центрифуги было проще. Привычнее. Палладу так и не раскрутили. Силу тяжести на ней обеспечивала только природная микрогравитация ее массы — два процента земной, полной g. Чуть больше постоянной направляющей дрейфа. Станция раскачивалась вверх–вниз от плоскости эклиптики, словно норовила вытолкнуться из Солнечной системы. Церера и Веста были и больше, и многолюдней, но металл для корабельной обшивки и реакторов, для станций и грузовых контейнеров, для орудий, которыми ощетинились корабли Свободного флота, и для снарядов шел отсюда. Если Ганимед был хлебной житницей Пояса, то Паллада — его кузницей.
Понятно, что Свободный флот в своих странствиях по освобожденной системе не мог миновать станцию с такими ресурсами.
— С’йахаминда, кве? — окликнул капитан порта, выплывая с широкой стороны зала собраний. Зал был астерский: ни столов, ни стульев. Его архитектура почти не делала различий между верхом и низом. Филипу, который долго прожил на кораблях, под гравитацией ускорения, здесь было удобно, как дома. Марсианские проектировщики никогда не добьются такого аутентичного эффекта.
То же относилось и к капитану порта. Долговязый — таких длинных костей не найдешь даже у тех, кто провел детство при низкой и непостоянной силе тяжести. И голова относительно тела больше, чем у Филипа, Марко и Карала. На глазу слепое бельмо: даже фармацевтический коктейль, дающий человеку возможность существовать в невесомости, не спас глазных капилляров. Такому человеку не выжить на планете, даже совсем недолго не продержаться. Дальний конец спектра астерской физиологии. Именно таких призван был защищать и представлять Свободный флот.
И, наверное, именно поэтому он находился в таком смятении, словно его предали.
— А что такое? — Марко пожал ладонями так, словно не видел ничего особенного в просьбе выбросить в космос содержимое складов.
Филип, подражая отцу, вздернул бровь. Карал молча нахмурился, стиснув подлокотник.
— Пер эс эса миндан хой, — отозвался капитан.
— Знаю, что это все, что есть, — ответил Марко. — В том–то и дело. Пока все это здесь, Паллада постоянно будет под прицелом внутряков. Загрузите все в контейнеры и выстрелите ими так, чтобы только мы знали траектории. Мы, когда понадобится, вычислим, где они, и подберем. Так мы мало что выдернем станцию у них из рук — еще и покажем, что здесь пусто, пока они и рук протянуть не успели.
— Пер миндан… — Капитан порта расстроенно заморгал.
— Вам за все заплатят, — вмешался Филин. — Под расписку Свободного флота.
— Хорошо, да, — отозвался капитан, — абер [2] …
Он заморгал вдвое чаще и взглянул мимо Марко, словно адмирал первой боевой единицы астеров плавал па полметра левее. И облизнул губы.
— Абер?… — передразнил его акцент Марко.
— Расчет вращения треба нойе ганга, а?
— Если понадобятся новые детали, покупай новые. — - В голосе Марко прорезался опасный звон.
2
Но (нем.).
— Абер… — Капитан порта сглотнул.
— Но вы привыкли закупать их у Земли, — подсказал Марко, — а теперь наши деньги там не в ходу.
Капитан поднял кулак, соглашаясь.
Марко мягко, открыто улыбнулся ему. Сочувственно улыбнулся.
— Там ничьи деньги не в ходу. Отныне. Теперь покупайте у астеров. Только у астеров.
— У астеров не то качество, — проскулил капитан.
— Наши — лучшего качества, — отрезал Марко. — История не стоит на месте, друг мой. Постарайся от нее не отстать. И пакуй все, что есть, для выброса, са–са?
Встретившись с Марко взглядом, капитан порта согласно поднял кулак. А что ему оставалось? Когда все пушки у Марко, самая вежливая его просьба — все равно приказ. Марко толкнулся, слабая гравитация Паллады искривила траекторию его тела. Он остановил себя, зацепившись за скобу рядом с капитаном, — и обнял того. Капитан порта на объятия не ответил. Он затаил дыхание, как будто столкнулся с опасным зверем, который, если не шевелиться, может быть, пройдет мимо.
Переходы и коридоры, ведущие от кабинета капитана к докам, были залатаны древними керамическими пластинами и более новой карбосиликатной пленкой. «Кружевная пленка» — ее производство наладили после того, как протомолекула продвинула химиков на поколения вперед, — отливала радугой, как бензин на воде. Считалось, что она прочнее керамики и титана, тверже и гибче. Сколько она продержится, никто пока не знал, хотя, если верить донесениям с иных миров, вполне могла оказаться на порядок долговечнее создавших ее людей. Если только те правильно ее изготовили. Трудно сказать.
Челнок Паллады уже ждал их. Бастьен пристегнулся в кресле пилота.
— Бист бьен? [3] — обратился он к Марко, когда тот загерметизировал люк.
— На лучшее я и не надеялся, — ответил тот, оглядывая тесную кабину. Шесть амортизаторов, не считая пилотского поста Бастьена. Карал пристегнулся в одном, Филип — в другом. Но сам Марко еще плавал над полом, рассыпав волосы по плечам. Он вопросительно вздернул подбородок.
— Розенфелд уже на месте, — ответил ему Бастьен. — Три часа как ждет на «Пелле».
3
[У тебя] хорошо? (астерский сленг, в данном случае смесь немецкого и французского, в оригинале дается без перевода).
— Да что ты? — Наверное, один Филип расслышал жесткую нотку в голосе Марко. Тот скользнул в аморти–затор, защелкнул ремни. — Хорошо. Присоединимся к нему.
Бастьен сверился с системой управления портом — скорее по привычке, чем по необходимости. Челнок Марко, капитана «Пеллы» и адмирала Свободного флота, всюду проходил вне очереди. Но Бастьен все же проверил допуск па взлет и еще раз прошелся по контролю герметичности п среды — пожалуй, в десятый раз. Для всякого выросшего в Поясе проверка воздуха, воды и прокладок была естественной, как дыхание. Гены, не обеспечивавшие такой привычки, быстро уходили из генного пула.