Перед бурей
Шрифт:
Не подозревая о её муках совести, Гарий забросил рубаху на ветви, уселся в корни и отдался на растерзание друзьям.
— Ну, чего вы там хотите знать?
Как он и боялся, они хотели знать всё. Где они потеряли Алека, его друзей и несколько фургонов, что творится на тех землях, что видели по дороге.
Мона пришла на помощь, и они честно отвечали и рассказывали. Гарий вдруг понял, что Кнопка упорядочивает расспросы, не даёт друзьям загомонить их, и благодарно покосился на неё. Девочка лишь улыбнулась мимоходом — пожалуйста,
— Лесные братья, — пробормотал Даниэл, моргая и с силой растирая лицо. Он только что вышел из транса.
Почувствовав, что с группой что-то неладно, двое остановились и попытались выяснить, что случилось. Алек сторожил, Дэн погрузился в Живу — и его, как и Джонатама и Симону до него, вышибло в реальный мир.
Но ему досталось меньше, и кое-что он выяснить всё-таки успел.
— Лесные братья, — повторил он, гримасничая в попытке вернуть лицу чувствительность. По коже бегали стада мурашей, топая острыми ножками. — Управились благополучно, всех перебили, все живы. Вот только девчонка в суматохе сбежала.
Алек ударил кулаком в ладонь. Дэн дёрнулся, поймав тёмную эманацию его гнева, и окончательно вырвался из Живы.
— Может быть, её и поймали, — пробормотал.
— Идти сможешь? — отрывисто поинтересовался друг. — Или тебя на Вихря посадить?
Коня они поймали за поприще от места боя.
Даниэл встал и протянул руку, и Алек потащил его за собой. Идти Дэн мог — вот только с направлением затруднялся.
Через пару сотен шагов он оклемался и пошёл самостоятельно. Алек всё ускорял шаги, перекинул ему поводья Вихря.
— И вот ещё что, — сказал Дэн, поспешая следом за другом. — Мне показалось, что…
— М-м-м? — раздражённо поинтересовался Алек.
— Впереди тоже что-то… кто-то.
Вой только выругался невнятно и ускорил шаг, словно желая поскорее встретиться с тем, что там творится. И этому чему-то — или кому-то Дэн не позавидовал.
— Засада? Или встречная группа?..
— Не знаю, — признался Дэн. В такой спешке трудно сосредоточиться, но он всё-таки потянулся вперёд, сверхчувствами ощупывая дорогу. Хоть один должен быть зрячим. Вся сила Алека в реальном мире, и сейчас он способен учуять человека лишь если тот смотрит на него поверх дула громобоя или стрелы на тетиве.
Они одновременно почувствовали это. Вихрь тревожно ржанул и попятился, Даниэл повис на узде, Алек споткнулся, его рука метнулась к рукояти меча. Друзья переглянулись. Алек сунулся в кусты и тут же выбрался обратно.
— Что там? — впрочем, Даниэл и без того знал, что.
— Трупы, — мрачно подтвердил Алек. — Человек ажно тридцать. Вот, здесь все церковники остановились…
Он поглядел на землю. Дорога здесь спускалась в низинку, и было сыро — но кровь на грязи ещё была заметна, пахла остро даже для человеческого нечувствительного носа.
— Пошли. Тоже посмотришь, может быть, отыщешь что-нибудь интересное…
— Угу, — Даниэл намотал узду Вихря на ветку куста и неохотно отправился в кусты.
— Почуяли засаду, — сделал он вывод, оглядывая кое-как брошенные тела. — Раз, три, пять… десять солдат, как и сказала девчонка. Молодцы, раздербанили засадников так, что от них только семь человек осталось.
— А это чего?..
Алек наклонился над телом разбойника, брошенного поперёк солдата. Усмехнулся.
— Ай, молодцы, ребята. Свои же добили, хотя и не сильно ранен был.
— Шакалы, — пробормотал Даниэл. — Уверен, выверни мы сейчас карманы каждому из них, все окажутся пусты.
Алек кивком указал на ещё одного солдата, с которого мародёры стащили форменные сапоги.
— А ведь это война… Своих Церковь никому не прощает.
Молодые люди переглянулись и вдруг заторопились.
До самого Дорноха им никто не встретился. Перед входом в село Дэн затянул Алека в расовое поле и прислушался к эмоциям людей.
И ему не понравилось то, что неслось из-за домов.
— Что это? — поинтересовался Алек, который тоже "прислушивался".
— Не знаю, — буркнул Дэн. Страх, сдержанная ярость… воодушевление? готовность убивать? Желание уничтожить того, кто отличается, увидеть кровь жертвы, на которую тебе укажут… те, кто воодушевили тебя. — Давай-ка поторопимся…
Дорнох словно вымер, и только эхо Живы указывало, куда все подевались.
Алек и Даниэл, не мудрствуя лукаво, отправились к посёлку напрямик через расовые поля. Пройдя древними водяными каналами, которые расчерчивали зелень на клетки, миновали сторожевые башни, перемахнули знакомые изгороди. Оставив коня на околице, прошли мимо домов. Алек ненадолго задержался рядом со своим, глянул сквозь стены. Дом пуст, лишь тускло сияли следы любимых людей. Отец, старый упрямец. Мать, которая всегда поддержит. Брат — будет сыну дядя, ровесник для игр.
— Майдан, — проговорил Даниэл. — Какого эшта они там делают?
Доносился гул толпы. И тёмный "гул" — постоянное мысленное давление большого количества народа.
— Обойдём.
И они обошли.
Цепь. Металлическая, похоже — медная. Алек моргнул, решив сначала, что глаза его подводят. Потом — что носитель цепи дурак и самоубийца.
Майдан был заполнен народом. Все слушали. Мужики и парубки, мелкие пацанята и седобородые деды. Почтенные матери семейств, и их старшие дочери-красавицы, голенастые девчонки и старухи с клюками в трясущихся когтистых лапах.
На помосте, сделанном из пары опрокинутых телег и выломанных из забора досок, ораторствовал он. Белобрысый парень размахивал руками, от избытка чувств притоптывал и подпрыгивал, и говорил, говорил, говорил…
Даже вещал.
Цепь на шее блестела, рукава дорогой куртки взлетали как крылья, топтание уже походило на танец южан, какой полагается танцевать непременно по деревянному или каменному полу в жёстких сапогах с подковками. Изо рта летели брызги, доски скрипели под пятой. Алеку пришлось приложить усилие, чтобы понять, о чём речь, в словах было меньше смысла, чем в этом скрипе.