Перед лицом Родины
Шрифт:
— Здравствуй, Проша. О каком новоселье? Понятно, о вашем. Ты что, хотел бы так отделаться? Не выйдет.
— А как на это смотрит моя супруга? — взглянул Прохор на Зину.
Зине было лет тридцать. Подстриженные черные волосы завитушками выбирались из-под шелковой розовой косынки, оттеняя ее белое лицо. Большие темные глаза с длинными ресницами придавали ее лицу особенную прелесть.
— Я на это смотрю положительно, товарищ супруг, — ответила Зина. Без вечеринки нам не обойтись…
Прохор подсел к женщинам и закурил.
— Ах, Прохор,
— Что такое? — испуганно вскочил Прохор, думая, не сел ли он на что-нибудь.
— Да закурил… — Я ведь просила тебя не курить в комнатах.
— Как ты меня испугала! — положил руку на сердце Прохор. — Я думал, случилась какая-нибудь беда.
Ткнув папиросу в пепельницу, он затушил ее.
— Так кого же пригласим на вечеринку, милые женщины?
— Во-первых, надо договориться, когда устроить ее, — сказала Марина, — а потом уже о приглашенных речь вести.
— Давайте организуем ее двадцатого августа, — предложила Зина. Будет кстати: у Гены день рождения.
— Замечательно! — захлопала в ладоши Марина. — Твои, Геничка, именины отпразднуем, — крикнула она упитанному краснощекому мальчику, возившемуся с игрушками в углу.
— А какие мне купят подарки? — спросил Гена.
— Ты, брат, оказывается, человек практичный, — засмеялся Прохор. Сразу речь завел о подарках…
— Это уж дело мое, что куплю, — засмеялась и Марина. — Тогда увидишь, что принесу.
— Итак, решено и подписано, — хлопнул ладонью по столу Прохор. Двадцатого августа. Кого приглашаем? Я вот, например, должен пригласить начальника первого отдела штаба Ворожейкина Михаила Аркадьевича. Он мой старый товарищ. Потом моего заместителя Коршунова Георгия Григорьевича тоже надо. Разумеется, оба должны с женами прийти. А теперь говорите вы, кого намереваетесь позвать. Одну минуточку, я сейчас…
Он принес из кабинета блокнот и карандаш.
— Слушаю, — приготовился он писать.
— Запиши профессора Карташова Фрола Демьяновича с женой.
— Это кто же такой? — полюбопытствовала Марина.
— Мой начальник, — сказала Зина. — Губолиз.
— Как? — изумилась Марина.
— Да, — засмеялась Зина. — У него странная и некрасивая привычка облизывать свои губы. Скажет слово и облизывает губы… Ха-ха-ха!
— Фу, как это неприятно! — брезгливо поморщилась Марина… — Надо еще пригласить Апухтина Михаила Федоровича. Он хороший приятель Виктора. Ездят вместе на рыбалку.
— Это ты про нашего Апухтина говоришь? — спросила Зина.
— Ну, конечно.
— О! Его обязательно надо. Он наш старший научный сотрудник. Замечательный человек. Когда я пришла в первый раз в институт, то не знала, за что взяться, растерялась. Апухтин помог мне, ознакомил с делами, ввел в курс работы…
— Решено, — резюмировал Прохор. — Включаем… Дальше кого?
— Наверно, все, — сказала Марина.
— Ну как же все? — возразил Прохор. — Надо же еще включить в список твоего, Марина, неизменного кавалера и рыцаря Смокова Ивана Евстратьевича.
— Смокова? —
— Да как-то вот на днях Виктор познакомил меня с ним. Даже стакана по два пива выпили в ресторане… Приятное впечатление на меня произвел. Я даже успел прочитать его несколько рассказов… Даровитый человек он… Сумеет наверняка выбиться в хорошие писатели… Его, по-моему, стоит пригласить, а?
— Не знаю, — посмотрела Зина на Марину.
— Ехидный человек он немного, — сказала Марина. — А в общем, ничего. Можно, конечно, и пригласить… Его можно пригласить и без жены… Он этому случаю даже обрадуется…
— Нет уж, — закачал головой Прохор. — Если приглашать, так уж приглашать с супругой. — И записал: — Смоков с женой.
В этот вечер обо всем было договорено.
XVI
Двадцатого августа новенькая, еще пахнущая свежими красками, звонкая и светлая, как китайский фонарик, просторная квартира Ермаковых заполнялась шумливой, веселой толпой гостей.
Зина и Прохор принимали их в прихожей.
Вскоре все собрались за празднично накрытым столом. Здесь был и профессор Карташов Фрол Демьянович, лет сорока, гладко причесанный линялый блондин с серыми навыкате глазами, со своей супругой Людмилой Антоновной, маленькой и хрупкой женщиной лет тридцати пяти, работавшей врачом скорой помощи. Рядом с ним сидел его помощник по институту, старший научный сотрудник Апухтин Михаил Федорович, человек лет тридцати, спортивного телосложения, смуглолицый, в пенсне. Пришел он с женой — миловидной шатенкой Валентиной Васильевной.
Рядом с Мариной сидел заместитель Прохора — Георгий Григорьевич Коршунов, длинный, худющий мужчина (ста девяноста сантиметров роста, как он любил себя рекомендовать) с четырьмя шпалами в петлицах. По натуре своей он был замкнутый, угрюмый. Не поднимая глаз от тарелки, он слушал, что говорилось вокруг, и молчал.
В противоположность ему его жена Клавдия Дмитриевна — полная красивая женщина под тридцать лет — была кокетлива и непомерно болтлива. Она трещала, как сорока, иногда говоря такие несусветные глупости, над которыми сама же первая и хохотала. Сбоку ее сидел Иван Евстратьевич Смоков в темном пиджаке и светло-голубом галстуке. Он то и дело, впрочем, искоса поглядывая на свою супругу, сидевшую на другом конце стола в обществе Зины и Прохора, украдкой лобызал руку своей соблазнительной соседки.
— И почему я вас до сих пор не встречал? — ворковал он ей на ухо. Очаровательнейшая женщина. Первым же взглядом своих чудесных глаз вы сразили меня, и пал у ваших ног.
— Ох! — томно вздыхала Клавдия Дмитриевна. — Иван Евстратьевич, вы настоящий демон, соблазнитель. Берегитесь, предупреждаю вас, я влюбчивая. А вдруг я влюблюсь в вас, что тогда? Я ведь так просто не отстану от вас…
Иван Евстратьевич оторопело отодвинулся от нее. «А черт ее знает, пронеслось у него в голове, — а может, она в самом деле дура такая».