Перед рассветом (версия не вычитана)
Шрифт:
— Мы же были на одной стороне. Своих убивать нехорошо. А ещё — он всё-таки меня любит… Просто дурак.
— А ты? Тебе он нравится?
— Нет, — отрезала Немайн.
Дэффид понял — иногда сиды лгут. Если они женщины, и когда им это положено по их женской природе. И при этом, в отличие от людей, считают, что говорят правду…
Потом планы поломались. Увы, за утро слух о том, что Немайн вернулась — расползся. И если солдаты гарнизона честно ждали вечера — Клирик подумал, что о наплыве клиентов Дэффида нужно предупредить — то остальные горожане наперебой рвались поздравить
Анна с утра распотрошила свои запасы — зверобой ей хотелось иметь под рукой. Нарин очень просила ложечку концентрата.
— Кормить закончишь — дам, — жестоко объявила ведьма, — Опять же, если выснится, что у тебя точно нет души — прогоним. Я уже и замену тебе присмотрела…
Та сразу и присмирела. А у ученицы сиды настроение стало преславное и всепогодное. Потому сразу направилась проведать «Пантеру». Колесница чувствовала себя отлично, торсионы легко выдержали двухдневный переход. Осталось озаботить ипподромных служителей поиском новой лошади для упряжки — чтоб не лайдачила, и не пыталась тянуть за четверых, а работала наравне с остальными четырьмя.
— В масть? — обреченно спросили её.
— Нет, — подумав, ответила Анна, — не обязательно. Пристяжных убивают первыми.
Вернулась в «Голову» — как раз вовремя, чтобы понаблюдать, как норманны держат позицию у сидовых дверей.
— Нельзя. Сосна реки колеса битвы склонилась от дитя заботы…
— Богиня устала. И вы бы притомились, бросай камни целый месяц…
— Медведица ж снегов метала зубы фьордов! А, губка знаний. Проходи. Тебе можно.
Но Анна остановилась. Спросила:
— Ты почему не рифмуешь стихи?
— То есть как не рифмую? — удивился Харальд, — Ещё как рифмую. Хотя это и не обязательно, главное — размер и смысл, но я начитаю каждую строку с одного звука. А если получится — то с двух или трёх одинаковых. Потом — но это у меня не всегда получается — я стараюсь вставить одинаковые звуки и в середине строки, на равно удалённых от начала строки слогах. Или на конце строк. Это тоже здорово! А ваши, валлийские поэты, обычно поступают наоборот — рифмуют сначала концы строк, а потом, если получится, середину и начало. И размеры у вас другие…
— Ясно. Интересно.
— Слушай, а что ты за ведьма, если поэзии не знаешь? Хульного нида сложить не можешь?
Анна сначала хотела сказать гадость. Но настроение оставалось солнечным, несмотря на дождь, отчаянно барабанящий по крыше.
— Была — травная. А теперь — и вовсе не ведьма. Ведьму отец Дионисий не одобрит, а я добрая христианка. Как Немайн. А по ремеслу — сама не знаю. Сиду спрашивала, та в ответ своими холмовыми словами сыплет, и латинскими. Но лекаркой осталась.
— Эй, расступитесь! Нечего тут толкаться! — молоденький рыцарь, пурпурной плед аж реет за спиной от быстрого шага. Вот нахал. Простые солдаты — и те повежливее. Вечера ждут.
— А ты кто такой? Кроме родичей велено пускать только короля. Не родичей короля, а родичей сиды. Жди до вечера, сэр.
— А я и есть от короля. С его словом.
— Передай через нас. У нас память хорошая, перескажем точно, сэр, — предложил Эгиль. Харальд закатил глаза. Видимо, вдохновился и искал рифму.
Рыцарь оглянулся, ища помощи позади. Спереди было глухо — бородатые язычники выглядели точно на кеннинг "скалы фиордов". И пусть он уложил троих таких их лука — тут, нос к носу, рыцарь вовсе не чувствовал себя сильнее. И начал понимать: выйти в ближний бой против такого — подвиг. Ему, мужчине и рыцарю короля. А крохотная сида не побоялась. И богиней её звать преосвященный Дионисий не велит. Но король велел — передать лично… Взгляд зацепился за ведьму. Бывшую, по её словам. Может, выручит? Раз сида теперь добрая христианка…
— Леди Анна… — неуверенно начал рыцарь, — Ты ученица Немайн, тебя пропустят… Скажи ей, что я прошу меня пропустить, чтобы я мог передать слово короля.
Леди Анна. А раньше была — "Эй, ведьма!". Сколько ни лечи. Даже, если усы не отросли и молоко не обсохло. Даже видя, как вождь клана с этой ведьмой при встрече кланяется. Почему-то когда человек становится рыцарем, он начинает вести себя совсем не так, как воины клана. И часто снова становится вежливым, выйдя на покой. Положено им ведьм презирать — а то и бороться с ними. А ученица сиды… сиятельная.
— Сиятельная Анна.
— Что?
— Меня правильно называть нужно — сиятельная Анна. А мою наставницу… — тут пришлось задуматься, вспоминая, как Немайн титуловал отец Адриан. Или, точнее, батюшка Адриан.
Рыцарь терпеливо — и такое бывает! — ждал. В голове прыгали похожие, очень похожие, но неправильные слова. Не то, не то… А вот и оно!
— Великолепная! Великолепная Немайн. А «леди» мы для тех, кому господа — для слуг да младших родственников. Ну и для остальных, пожалуй — если разговор не по делу, а о погоде или вроде того. Запомнил? Повтори.
— Запомнил. Великолепная Немайн.
— Отлично. Если наставница согласится тебя выслушать — позову.
И проплыла в приоткрытую норманном дверь.
— У меня утро доброе, а у тебя? — спросила с ходу. Прежде чем осознала, что вошла куда-то не туда. Точнее, в крепко переменившееся туда. Огляделась. И села на один из установленных вдоль стены ларей.
Немайн сидела рядом с колыбелькой, за столиком. Чертила, на треть сложившись, став ещё меньше и беззащитней. Точным рукам не требовались линейка и циркуль. Увидела ученицу — перо дрогнуло. Наставница зашипела, как змея, которой на хвост наступили. Ну, да, теперь смывать кляксу.
— Ты неожиданно.
— Зато за дверью полно ожиданных, твоя гвардия еле сдерживает…
— Ой.
И потянулась за новым пером.
— И среди ожиданного — посланец от короля, — порадовала ученица, — К тебе. Позвать?
— Зови…
Рыцарь оказался тот самый, что получил вторую охранную грамоту. Как это было давно… Но краснеть за два месяца не разучился.
— Великолепная Немайн, я несу тебе послание от моего короля. Гулидиен, король всего Диведа, просит благородную деву Немайн ап Дэффид ап Ллиувеллин навестить его для разговора в его доме до заката. Это собственные слова короля, и я их точно передал.