Передача лампы
Шрифт:
Он не осознавал, что переживает нечто духовное, но видел происходящие изменения. Он становился другим человеком. Его сложно стало рассердить, раздосадовать, унизить, оскорбить. Его разум становился острее.
Он не вел себя, как другие дети, он становился обособленным человеком. Его не интересовали их игры. Пока они играли, он кружился где-нибудь далеко в пустыне. Это приносило такое блаженство и такое умиротворение, но он не осознавал, что это духовно или как-то связано с просветлением. Он никак не мог описать это как духовность.
Когда он стал юношей, благодаря его качествам им заинтересовались многие мастера. Он был редкой личностью. Он
И однажды он решил кружиться до предела, чтобы посмотреть, что случится. Эти прекрасные переживания — случайность: что случится, если продолжать кружиться как можно дольше? Он кружился без остановки тридцать шесть часов, днем и ночью. И когда через тридцать шесть часов он упал, то был тотально иным человеком, излучающим новый свет.
Он создал традицию, которая сохранялась тысячу двести лет, — традицию кружащихся дервишей. У них была только одна техника — и ничего больше. У них нет никаких писаний, у них есть стихи Руми: он был крупным поэтом. У них есть стихи Руми и одна техника — кружение. Только благодаря одной технике многие люди за эти тысячу двести лет достигли предельного. И она была открыта Руми — который даже ничего не искал.
Все техники в мире — я исследовал всевозможные техники, чтобы понять, откуда они пришли. Потому что они не изобретения, они основаны на неком человеческом переживании, которое уже случалось. Просто нужно было сделать его более тонким, более отточенным, более методологичным, более чистым и более ясным, чтобы человек не делал его на какой-то биологической или физиологической основе ради некоторого минимального улучшения, но искал с его помощью предельную истину.
Все методы случились таким образом.
Я не встречал ни одного метода, который не был бы основан на человеческом переживании. Кажется, что природа уже обеспечивает нас всем, чтобы выйти за пределы обычного ума и достичь сверхсознательного. Но, к сожалению, мы этим не пользуемся, мы этого даже не понимаем.
Но были люди, которые собрали все возможности, сделали их чистыми, короткими, простыми, чтобы все могли ими пользоваться.
Это должна быть действительно большая работа. Если у меня будет время, я хотел бы остановиться на разъяснении каждой техники, используемой по всему миру, — из какого человеческого переживания она возникла.
Но одно определенно: нет никаких техник духовного роста, которые могут быть искусственно навязаны человеку. Природа уже все предоставила — вы можете очистить их, сделать их лучше, совершеннее. Но невозможно заставить работать искусственный метод.
Только с природой — ничто искусственное не поможет.
А когда сама природа готова вам помочь, глупо прибегать к искусственным методам.
Глава 28
Пока ваши стопы не станут святыми…
Ошо, это кажется невозможным: столькие страны на Западе сказали тебе «Нет». Но даже если бы так называемые демократии приняли тебя, что можно сделать с Россией и другими коммунистическими странами? Пока там не случится великого пробуждения, кажется, что мир обречен.
Это правда: многим так называемым демократическим странам не хватает мужества даже для того, чтобы выдать мне туристическую визу. Это великая честь. Они не оказывали таких почестей ни одному другому человеку
Их религии двадцать веков, столько же и их морали, столько же и их традиции, и они боятся человека, который не обладает властью, который приезжает как турист — всего на три недели. Их паранойя очевидна.
Кажется, что они настроили воздушных замков. Даже моего присутствия будет достаточно, чтобы разрушить эти замки, иначе это невозможно — приехавший на три недели турист не может разрушить традицию, которая существовала две тысячи лет, мораль, которая обусловливала людей на протяжении двух тысяч лет. Они приняли поражение и продемонстрировали, что они не демократические. Они не ценят свободу слова, уважение к личности. У них нет никакой ценности, которую можно было бы назвать «демократической». Они просто продемонстрировали свою трусость.
Но я никогда не впадаю в пессимизм. Одна страна или другая осмелится проявить мужество, несмотря на весь прессинг, и как только одна из демократических стран позволит мне въезд — меня не сильно заботят Советский Союз и другие коммунистические страны по той простой причине, что если я смогу поднять уровень сознания одной-единственной некоммунистической страны, — Советский Союз пригласит меня и моих людей.
Это чистое соперничество. Это не только вопрос ядерного оружия, это также вопрос более цельной, более всесторонней личности. Если какая-либо из демократических стран осмелится позволить мне работать над ее людьми, этого будет достаточно, чтобы показать социалистическим странам: если эти люди готовы отбросить двухтысячелетние предрассудки, то это нетрудно и для Советского Союза. Его предрассудкам нет даже двухсот лет.
Если они могут увидеть это как факт — то, что сегодня происходит в демократических странах, — только фикция… разговоры о Боге, разговоры о душе, но нет никаких доказательств.
В качестве доказательства я могу создать людей, настолько отличающихся от обычных, что Советский Союз не сможет позволить себе отстать, иначе со всем своим ядерным вооружением он потерпит поражение.
Вопрос в том, чтобы превратить религию в факт.
Я начал критиковать Библию по многим вопросам, и теперь христианские теологи проводят в Европе конференцию — поздно, но лучше поздно, чем никогда. По-прежнему хитрят, по-прежнему не упоминают моего имени, что именно я был тем человеком, который подверг критике все эти моменты в Библии, — теперь они сами обсуждают, как спасти святость Библии и как истолковать те неприглядные факты, которые там есть. По крайней мере, они стали признавать, что там естьнеприглядные факты. Поэтому либо они должны быть отброшены, либо так истолкованы, чтобы можно было еще немного подурачить простой народ.
Они даже готовы отбросить Бога, если это сможет спасти христианство. Они готовы отбросить идею непорочного зачатия Иисуса, если это сможет спасти христианство. Они готовы отбросить идею воскресения Христа, если это сможет спасти христианство. А на протяжении двух тысячелетий они настаивали на том, что без Бога, без непорочного зачатия, без воскресения нет христианства — это отличительные черты христианства.
Они будут счастливы просто сохранить имя, даже если все будет отброшено. Никого не интересует ни Бог, ни непорочное зачатие, ни воскресение. Вы можете толковать их так, будто это как притчи… но до настоящего времени последовательно на протяжении двух тысяч лет эти самые люди и их праотцы настаивали на том, что это исторические факты.