Передайте в Центр (сборник)
Шрифт:
Ганс сел и закрыл лицо руками… Это был последний, третий пароль, для явки в уже близком Серове. Все совпадало полностью, с той лишь разницей, что первую и третью фразу должен был произнести сам Ганс.
Олечка что-то напевала себе под нос, и этот мотив странно походил на мотив песенки «Мальбрук в поход собрался». Девушка не обращала внимания на шпиона. Она, наконец, закрыла крышку чемодана, села и уставилась в окно.
Ганс встал и вышел… Он слепо шел в сторону туалета по узкому коридору и ему смотрели в след свежее умытые, удивленные пассажиры. У Ганса было трагическое лицо короля Лира.
Возле двери туалета Ганс резко остановился, подумал, а потом развернулся и поспешил к двери купе.
– Скажите, Олечка, кто такой Федор Николаевич?! – резко спросил он.
– Врач… – девушка с недоумением смотрела на возбужденное лицо Ганса.
– Какой еще врач?! – взвыл Ганс.
– Тот, который вчера лечил мне зуб.
– Может быть! – закричал Ганс. – Может быть, он и в самом деле Федор Николаевич, но при чем тут моя последняя выходка?!
– Разве вы не выходили ночью из поезда, чтобы прогуляться по рельсам? – улыбнулась девушка. Ее улыбка вдруг стала виноватой и она спросила: – Дядя Гена, а давайте, я вам брюки почищу?
Ганс взглянул на свои грязные штаны. Он сел и дико захохотал…
Генерал Кошкин внимательно слушал доктора Хартли. Он расхаживал по кабинету и курил трубку. Впрочем, генерал был достаточно предупредителен и никогда не стремился зайти за спину гостя.
– Пойми, Коля, я в безвыходном, почти отчаянном положении, – голос доктора Хартли был тверд и спокоен. – О существовании «Януса» мои хозяева узнали от вполне приличного главы мафиозного клана занимающегося торговлей наркотиками и оружием. Толстомордый мафиози ползал на коленях и просил защиты. Когда низкий порок, не знающий жалости даже к детям, расписывается в своем бессилии перед чем-то большим, чем он сам и когда он готов стать на колени ради спасения своей шкуры – это страшно, Коля. Практически никто не знает, как и откуда пришел «Янус». Но он может нанести свой очередной удар когда угодно и откуда угодно. Его люди везде и даже самые закоренелые фанатики-убийцы могут позавидовать его хладнокровию и жестокости. Ты понимаешь меня?
– Да, ты стараешься меня испугать, – генерал Кошкин улыбнулся. – Мне знаком «Янус»… Справимся и с ним.
– Раньше я тоже так думал. Но за месяц я потерял пятерых лучших парней. До этого они успешно успели поработать у вас в России.
– Я знал их? – перебил Кошкин.
– Только Криса Паркинса и Джемса Рейли.
– Что ж, и в самом деле хорошие ребята.
– Но их больше нет, Коля!
Генерал Кошкин глубоко затянулся и выпустил струйку дыма.
– Что ты хочешь, Элоиз?
– Мне нужны твои гениальные «красотки», Коля. «Янус» торгует террором и продает его кому угодно. «Янусу» нужен хаос и страх и скоро он сумеет добиться своего. Повторяю, мне нужны твои «красотки», потому что Макс Дордини уже пошел на контакт с «Янусом». Он до ужаса боится его. Потом «Янус» доберется до других бандитских кланов… Он будет прибирать их к рукам один за другим.
Генерал Кошкин повернулся спиной к гостю и отошел к окну.
– Ты веришь в легенды о моих «красотках», Элоиз? – глухо спросил он.
– Я верю своей интуиции. И я согласен обменять Андрея Трофимова на пару твоих «красоток». Если твои девочки вплотную займутся «Янусом», от него останется одна пыль. А я обеспечу им сверху такое прикрытие, о котором не мечтал даже Джеймс Бонд.
Генерал Кошкин молчал.
– Коля, пойми, у меня есть свои люди в вашем правительстве. Я бы мог надавить на тебя и оттуда, но без твоего согласия у меня ничего не получится. Потому что о «красотках» не знает даже твое начальство.
– Именно поэтому ты и убрал от меня всех нелегалов?
– Да. Ты согласен на такой обмен?
Генерал Кошкин долго рассматривал голубей за окошком.
– Нет! – наконец, глухо сказал он. – «Красоток» не существует, Элоиз.
Ганс Оффенбах три часа бродил по Серову. Слежки за ним вроде бы не было…
Академический городок был густо засажен ивами, липами и березами и казался довольно уютным. Военный завод на окраине приглашал на работу всех желающих в связи с расширением производства товаров народного потребления. Об этом говорило объявление возле запертых заводских ворот. Там же торчала группа до зубов вооруженной охраны.
Ганс облизал пересохшие губы и решил заглянуть в ближайшую пивную. Пиво оказалось настоящим, то есть немецким, а бутерброды – съедобными.
Закончив с обедом, Ганс закурил и пришел к выводу, что за последние двадцать лет противник сильно изменился даже в провинции.
В пивную зашел прапорщик охраны и заказал кружку пива.
– Сварщик, что ли? – лениво спросил прапорщик, пристраиваясь за столик рядом с Гансом.
Ганс молча удивился.
– Глаза у вас красные, – пояснил прапорщик, прихлебывая пиво. – А со сварщиками у нас на заводе напряженка.
Ганс хмыкнул.
– Нет, я не сварщик, – холодно сказал он. – Я – шпион и я почти не спал ночью.
– Ловили, что ли? – дружелюбно спросил прапорщик.
– Кого я ловил? – снова удивился Ганс.
– Не вы, а вас. Кстати, у нас тут в Серове все шпионы пытаются Веру Сойкину завербовать. Она вахтером на проходной работает. Красивая – ужас! И уже шесть раз замужем была.
Ганс вдруг почувствовал, что ему надоело удивляться. Он встал и быстро вышел на улицу. Возле желтого такси стоял рыжеволосый водитель и позевывал в широко открытую газету.
«Почему он читает газету стоя, а не сидит в машине? – механически подумал Ганс. – Обычно так ждут либо начальство, либо высокого гостя, ведь водитель должен открыть дверцу…»
– Улица Пятницкого, двадцать, – рявкнул Ганс водителю.
– Триста рублей, – без малейшей нотки надежды в голосе потребовал тот.
– Хватит и сотни, – отрезал Ганс.
Рыжеволосый водитель не стал спорить. Он едва взглянул на драматическое лицо матерого шпиона, чему-то улыбнулся и, уже открывая дверцу, сказал: