Переговорщик
Шрифт:
Рид отпихнул ногой затихшее тело старика в сторону. Склонился и вытер о его сутану лезвие ножа. Деловито засунув нож за голенище сапога, он полностью откинул клапан рюкзака, закрывавший металлический ящичек, извлек из рюкзака наушники и натянул их себе на голову. Щелкнув тумблером на передней панели ящичка, Рид удовлетворенно хмыкнул на показания шкалы, отмечавшие частотную настройку рации, и поднес микрофон к губам.
– Это Рид. Автобус на подходе, но возникли непредвиденные обстоятельства. Старика пришлось убрать. Так что поторопитесь, пока меня не раскололи. Прием.
Какое-то время Рид вслушивался в слова, доносившиеся в ответ из наушников.
– Принято, - дослушав, кивнул он.
Сняв наушники, Рид поднялся, снял висевшую
Рид аккуратно прикрыл дверцу кельи, оправил на себе сутану, проследив, чтобы пистолет, спрятанный в подмышечной кобуре, не выпирал через одежду, и заспешил в центральный зал церкви, вслушиваясь в тарахтение приближающегося автобуса.
Майкл Скари остановил автобус в ста метрах от ворот монастыря, припарковав его на краю площадки, с двух сторон ограниченной крутыми склонами холма. Дернув ручник, он отжал рычаг пневмопривода дверей. Створки дверей распахнулись, и первыми из автобуса вышли, как и было заведено, вооруженные винтовками Джек Споллинг и его младший брат Чак. Сегодня была их очередь сопровождать прихожан в поездке на воскресную службу. Делали они это не впервой, потому, не дожидаясь команды Майкла, отвечавшего к тому же и за охрану, сразу же отошли к воротам монастыря. Скорее по привычке, чем опасаясь чего-то, они оглядывались по сторонам, задерживая взгляд на поросших травой и жидким кустарником склонах соседних холмов.
Дети в сопровождении родителей стали по очереди покидать автобус. Мамы оправляли на сыновьях вечно вылезающие из штанишек рубашки, отцы брали дочерей на руки, не доверяя высоким ступенькам автобуса, ребята постарше пытались самостоятельно проявлять галантность по отношению к своим сверстницам, на что родители их охотно поощряли. И дети, и взрослые были одеты в немного потрепанную, но безукоризненно чистую одежду - было видно, что ее берегли как раз для этого дня. Кое-кто из приехавших был здесь впервые, а кто-то приезжал сюда и раньше, но подряд две недели не ездил никто - поездки были только по воскресеньям, а желающих было всегда намного больше, чем мог вместить старый автобус Майкла.
Наконец все пассажиры покинули автобус и столпились возле его борта, негромко переговариваясь и глазея по сторонам на окружающий великолепный вид залитых солнцем холмов, отчетливо, как на пасторальной картинке, прорисованную солнечным светом стену, окружающую монастырь, и выглядывающую из-за нее остроконечную башенку часовни, увенчанную слегка погнутым шпилем.
Майкл выбрался из автобуса последним. Прежде чем закрыть кабину, он взял из салона автомат и закинул его ремень себе за плечо, предварительно проверив предохранитель, затем, захлопнув дверцу автобуса, неспешно направился к воротам. Следом за ним потянулись остальные. Со стороны, наверное, это было похоже на одну из тех довоенных экскурсий, что некогда во множестве проходили здесь, когда пораженные красотой этих мест притихшие люди, осторожно перешептываясь, глазели вокруг и старались своим присутствием не нарушить царящей вокруг них гармонии.
Обычно преподобный Валентайн, заранее заслышав звуки мотора подъезжавшего автобуса, сам выходил встречать прихожан у распахнутых
– Где Валентайн?
– спросил он, когда подошел к Риду.
– Приболел.
– Что-то серьезное?
– Нет. Простуда. Ну да вы же знаете старика. Его с ног и обычная простуда свалит.
– А как же служба?
– Я проведу, если вы не возражаете.
Майкл пожал плечами.
– Даже не знаю, Рид. Ты же вроде не священник, - Майкл придирчиво посмотрел на осанистого парня. Только сейчас он обратил внимание, что Рид облачен в сутану, и удивленно заломил бровь.
– Неужели решил в монахи податься? Парень, а не рановато ли тебе в монахи-то? Поди, еще и не нагулял свое.
Рид смущенно улыбнулся.
– Да сэр, решил попробовать себя на этом поприще.
– Ну-ну, - усмехнулся Майкл, по-стариковски свысока расценивая, как ему казалось, эту поверхностную блажь молодого человека.
– Просто не попались тебе еще в жизни роковые глазки.
Рид отвернулся, видимо смутившись, и предупредительно приоткрыл двери церкви, по очереди здороваясь с проходящими мимо детьми и взрослыми. Девочки постарше украдкой бросали на видного парня заинтересованные взгляды. Рид старательно избегал отвечать на них, будто не замечал их. Майкл, наблюдавший за этим, подмигнул вконец смутившемуся юноше и зашел в церковь следом за последним из прихожан.
– Я схожу к нему?
– спросил Майкл, когда Рид, прикрыв за собой дверь, последним вошел в церковь.
– Лучше не стоит, - извиняющимся тоном сказал Рид.
– Он сейчас спит. Лучше в конце службы, мистер Скари.
– Хорошо, Рид, - согласился Майкл.
– В самом деле, лучше тогда после.
Люди стали рассаживаться по скамьям. Кто-то сразу шел на свое любимое место, а кто-то впервые выбирал место на свой вкус. Старались сесть поближе к кафедре, так как в церкви акустика была не ахти какая из-за дыры в крыше, а послушать Валентайна хотелось всем. Впрочем, дети есть дети, и пока взрослые не призвали их к порядку, принялись хихикать, дразниться, перебегать между скамьями, капризно ссориться и тут же шумно мириться. Рид пошел на возвышение, где находилась кафедра, а Майкл стал обходить взрослых, сообщая им, что сегодня службу проведет Рид. Некоторые из прихожан были разочарованы, но большинство с интересом посматривали на молодого парня, относясь к нему благосклонно и с симпатией.
Рид занял привычное место Валентайна за кафедрой и положил перед собой молитвенник, раскрыв его на какой-то странице и разгладив сгиб ладонью, чтобы книга не захлопнулась. К этому моменту взрослые, наконец, утихомирили детей, и все вместе они приготовились слушать, с чего начнет проповедь новоиспеченный проповедник. Голос у Рида оказался на удивление громким и певучим. Его было приятно слушать, и Майкл вынужден был признать, что у парня наличествует ораторский талант. Валентайн брал искренностью и обаянием своей седой мудрости, вызывая этим к своим словам безусловное доверие, а Рид добивался того же безупречной дикцией и отточенным эмоциональным рисунком каждой произнесенной фразы. Поначалу Майкл заслушался, но окончательно погрузиться в проповедь не давала какая-то неуемная мыслишка, которая скреблась в самом дальнем уголке сознания, назойливо требуя к себе внимания. Майкл разжал руки, которые до этого сложил на груди, и отлепился от стены - на скамьях он никогда не сидел - привычка еще с лихой юности, приучившая, что сидящий человек - наполовину на пути к земле.