Перегрузка
Шрифт:
— Можете представить себе такую безответственность? — Говоривший был тоже делегатом съезда. Он стоял рядом с Нимом, и его можно было отличить по значку НИЭ на лацкане. — Это тупое стадо хотело оставить отель без противопожарной защиты и молока. Боже, но зачем?
Ним кивнул:
— В этом нет большого смысла.
Вероятно, демонстранты также не видели в этом смысла, ибо начали расходиться.
Ним вернулся в отель и поднялся на лифте на антресольный этаж, где находилось правление съезда.
Съезд НИЭ собрал несколько сотен бизнесменов, инженеров и ученых, в задачи которых входило обсудить
Делегаты уже собирались в холле конференц-зала, чтобы в неформальной обстановке выпить кофе. С этого начинался каждый день. Ним присоединился к тем, кто пришел раньше. Среди них были представители других энергетических компаний, некоторых он знал, других — нет.
Разговоры в основном сводились к нефти. Сводка новостей накануне вечером подтвердила, что страны ОПЕК были тверды в своем намерении получать за будущие поставки нефти оплату золотом, а не бумажной валютой, которая, особенно доллар, обесценивалась почти ежедневно. Переговоры между Соединенными Штатами и странами ОПЕК прекратились, перспектива нового нефтяного эмбарго становилась угрожающе реальной.
Если бы это произошло, удар по энергокомпаниям, производящим электроэнергию, мог быть гибельным.
Через несколько минут участия в обсуждении проблем Ним почувствовал, что кто-то сжимает его руку. Повернувшись, он увидел Фестона Джоунза, своего друга из Денвера. Они тепло пожали руки друг другу. Фестон спросил:
— Что нового о “Тунипа”? Ним скорчил гримасу.
— Строительство пирамид шло быстрее.
— И фараоны не нуждались в разрешениях. Верно?
— Верно! Как Урсула?
— Прекрасно. — Фестон просиял. — У нас будет ребенок.
— Это замечательно. Поздравляю! Когда должен наступить этот большой день? — Ним просто заполнял словами время, стараясь собраться с мыслями. Он ясно помнил тот уик-энд в Денвере, когда Урсула пришла к нему в постель. Урсула призналась, что она и ее муж хотели детей, но не могли их иметь. Фестон подтвердил это: “Мы оба прошли медицинское обследование… Мой пистолет поднимается и стреляет, но я заряжаю его только холостыми патронами. У меня никогда не будет боевых патронов…”
— Доктор говорит, примерно в конце июня. Боже! Ниму не нужен был калькулятор, чтобы понять, что это его ребенок. Он был в смятении. Черт знает, что тут можно сказать!
Не дожидаясь очередного вопроса, Фестон обнял его и похлопал по плечу.
— Мы с Урсулой хотели бы только одного. Когда придет время, ты должен быть крестным.
Нужно было радостно заявить о своем согласии, но Ним не мог выдавить из себя ни слова. Вместо этого он снова крепко сжал руку Фестона и закивал в знак согласия. “У ребенка Джоунза, — поклялся про себя Ним, — будет самый лучший, самый добросовестный крестный из всех крестных”. Они договорились встретиться снова до окончания съезда.
Потом Ним разговаривал с другими энергетиками из “Нью-Йорк Кон Эдисон”. По мнению Нима, это было одно из самых благополучных предприятий Северной Америки, несмотря на его возросшую роль в качестве сборщика налогов Нью-Йорка и поток
В холле была и группа делегатов из “Голден стейт пауэр энд лайт”. Они активно общались с представителями головной компании. Среди делегатов “ГСП энд Л” был и Рей Паулсен. Он и Ним поприветствовали друг друга, как всегда, без всякого радушия. Эрик Хэмфри еще не появился на съезде, он должен был приехать позже.
Закончив разговор, Ним заметил знакомое лицо в растущей и все более шумной толпе делегатов. Это была Нэнси Молино, репортер “Калифорния экзэминер”. К удивлению Нима, она подошла прямо к нему.
— Привет! — Она была настроена дружелюбно и улыбалась, но воспоминания Нима были слишком свежи и мрачны, чтобы он ответил тем же. Однако приходилось признать, что эта женщина чертовски привлекательна, ее широкие скулы и высокомерная манера держаться были частью этой привлекательности. Она умела хорошо и дорого одеваться.
Он ответил прохладно:
— Доброе утро.
— Вот, прихватила ваш доклад в комнате для прессы, — сказала Молино, она держала в руке пресс-бюллетень и копию полного текста. — Удивительно скучная штука. Вы собираетесь сказать что-нибудь особое, что здесь не напечатано?
— Даже если и собираюсь, черта с два я сообщу вам об этом заранее.
Ответ, кажется, ей понравился, и она засмеялась.
— Пап, — вмешался голос. — Мы собираемся наверх, вон туда.
Это был Бенджи, который пробирался между делегатами, направляясь к маленькому балкону в конференц-зале, где могли разместиться всего несколько человек. Выше, на лестнице, Ним увидел Руфь и Леа. Они махали ему, и он помахал в ответ.
— Ладно, — сказал он Бенджи. — Лучше идите на свои места.
Нэнси Молино наблюдала за ними с явным удовольствием.
— Вы взяли семью на собрание? — спросила она.
— Да, — ответил он, а затем добавил:
— Жена и дети остановились вместе со мной в отеле. На случай, если вы захотите что-то из этого факта состряпать, должен предупредить вас, что сам оплачиваю их расходы.
— Ой, ой, — передразнила она. — Какая ужасная у меня репутация.
— Я опасаюсь вас так же, как опасался бы кобры, — не принял ее шутливого тона Ним.
“Этот Голдман, — думала Нэнси, уходя, — все-таки мужик ничего”.
Ее появление здесь было связано с заданием, которого она не ожидала и не хотела. Но редактор газеты, обнаружив в программе фамилию Голдмана, послал Нэнси в надежде, что она найдет какие-то “жареные” факты, чтобы продолжить достойную отражения в прессе вендетту. Но старик ошибся. Она честно прокомментирует речь Голдмана и даже создаст ему рекламу, если материал будет того стоить. (Напечатанный текст этого не заслуживал, поэтому она и задала свой вопрос.) Кроме того, Нэнси хотела сбежать отсюда как можно быстрее. Сегодня она должна была встретиться с Иветтой в том баре, где они коротко поговорили неделю назад. Она могла успеть, хотя время поджимало. Свою машину она оставила в подземном гараже отеля. Нэнси надеялась, что девушка ответит ей на некоторые интересовавшие ее вопросы.